Я предполагаю, что религиозная революция, вызвавшая изменения алфавитов Греции и Британии, была иудейской, инициированной Иезекиилем (622–570 гг. до н. э.), — ее поддержали грекоговорящие иудеи Египта, у которых позаимствовали новые идеи пифагорейцы. Пифагор, ставший известным в Кротоне в 529 году до нашей эры, как считают его биографы, учился у иудеев и у египтян, и, возможно, именно он интернационализировал восьмибуквенное Имя. В Британию это Имя пришло, по-видимому, через Южную Галлию, где довольно давно обосновались пифагорейцы.

Последствия обращения к этому богу чистой медитации, универсальному разуму, как называют его наиболее почтенные современные философы, и водружения его над природой как истинной Правды и Добра не во всем были благотворными. Многие пифагорейцы, подобно иудеям, страдали от неизбывного ощущения вины, и древняя поэтическая Тема упорно вновь и вновь утверждала себя. Новый Бог объявил себя чистой святостью, чистой благостью, чистой логикой, вездесущим как альфа и омега, начало и конец, способным существовать без женщины, однако естественно было отождествить его с одним из первоначальных соперников Темы и объединить женщину и другого соперника против него. В результате возник философский дуализм со всеми трагикомическими трудностями, характерными для духовной дихотомии. Если Истинный Бог, Слово, был чистой мыслью, чистым благом, откуда же тогда зло и несовершенство? Появились два отдельных творения: истинное духовное и ложное материальное. В терминах небесных светил — Солнце и Сатурн объединились против Луны, Марса, Меркурия, Юпитера и Венеры. Пять небесных светил, оказавшиеся в оппозиции, составили сплоченное содружество с женщиной в начале и женщиной в конце. Юпитер и богиня Луны стали править материальным миром, любовники Марс и Венера покровительствуют плотским радостям, а между ними — Меркурий, то есть дьявол, космократ или автор ложного творения. Именно эти пятеро составляли пифагорейскую hyle, лес пяти материальных чувств, и духовные люди, видя в них источник ошибок, пытались стать выше их с помощью чистой медитации. Подобные представления были доведены до абсурда богобоязненными ессеями, которые жили аскетами в своих монашеских поселениях за изгородями из акации, куда не допускали женщин, культивировали в себе отвращение к собственным естественным отправлениям и отворачивались от мира, плоти и дьявола. Хотя они сохранили миф о быке-тельце, известный со времен Соломона как символическое изображение духовной жизни смертного человека, и связывали его с семибуквенным Именем Вечного Бога, ясно, что посвященные в высшие таинства почитали восьмибуквенное Имя (или расширенное Имя из семидесяти двух букв) и предавались исключительно медитациям, направляемые акацией и гранатом, воскресеньем и субботой, Светом и Покоем.

На небесах была объявлена война. Михаил и архангелы сражались против дьявола, то есть космократа. Так как Бог, с учетом нового порядка, не мог отдать всю рабочую неделю дьяволу, то он назначил архангелов своими представителями, выделив каждому по одному дню, и это были архангелы ессеев. Михаилу досталась среда, так что ему пришлось и собирать прах для создания Адама, и сражаться против дьявола, оспаривавшего у него этот день. Дьявол был Набу, изображавшийся как крылатый козел летнего солнцнестояния, так что ответ на поэтический вопрос Донна о дьяволе может быть таким: «Пророк Иезекииль». Победу Михаила следует рассматривать скорее как пророчество, чем как констатацию факта: пророчество, которое Иисус старался воплотить, объявляя о своей полной покорности Богу и о своем отрицании мира, плоти и дьявола. Он укорял самарянку в Сихаре (изъясняясь с ней притчей, которую она то ли поняла, то ли не поняла) за то, что у нее было пять мужей, то есть пять физических, материальных чувств, а теперь у нее муж, который не муж ей, то есть космократ или дьявол. Еще он сказал, что спасение придет, но не от бога-тельца, которому ее предки поклонялись на горе Гевал и горе Гаризим, а от Вездесущего Бога иудеев — Бога Иуды, Вениамина и Левия. Он верил в то, что если весь народ откажется от ложного поклонения материальному миру и от сексуальной или квази-сексуальной жизни, то народ этот победит смерть и проживет тысячу лет, после чего станет равным с Истинным Богом.

Иудеи не были готовы к такому шагу, хотя многие одобряли подобные идеи в принципе; консервативное же меньшинство, офиты, продолжали отрицать новую религию, настаивая на том, что истинный бог — бог среды (которого они изображали в виде щедрого Змея, а не козла), а бог-Слово — самозванец. Они ссылались на менору, использовавшуюся в ритуалах еще до изгнания, у которой семь ответвлений расходились от центрального миндального корня, символизировавшего среду. В самом деле, новое представление, зафиксированное в Талмуде, будто корень этот — символ субботы, не имело никакого поэтического или исторического смысла. Змей первоначально был Офионом, с которым, согласно мифу Творения орфиков, Белая Богиня соединилась в облике змеи, и Меркурий-космократ поэтому пользовался жезлом в виде соединявшихся змей как символом своей власти. Теперь понятно, почему Иезекииль изменил двух из четырех планетарных зверей своего видения: он ввел орла вместо козла с орлиными крыльями и человека вместо змея с ликом человека. Он не хотел показывать космократа ни в виде Козла, ни в виде Змея. Вполне возможно, что именно Иезекииль включил иконотропический рассказ о Змее как соблазнителе Адама и Евы в миф Творения в Книге Бытия, и как только рассказ этот был признан каноническим в четвертом веке до нашей эры, точка зрения офитов превратилась в еретическую. Нужно особо отметить, что рассказ о семи днях Творения в Книге Бытия основан на символике меноры — реликвии, оставшейся от египетского культа солнца, а не на вавилонском мифе Творения, в котором Создателем является бог-громовержец Мардук, победивший морское чудовище Тиамат и разрубивший ее пополам. Мардук — Бел в ранней версии — был богом четверга, а не Набу — богом среды, и не Самасом — богом воскресенья. Сходство этих двух мифов весьма поверхностное, хотя рассказ о Потопе в Книге Бытия был взят, несомненно, из вавилонского сказания, а Иезекииль его отредактировал[246].

В раввинской традиции дерево познания добра и зла, плод которого Змей дал Еве в Книге Бытия, представляет coбoй одновременно несколько деревьев. Это значит, что хотя люди были невинны и святы поначалу, Змей искусил их радостями физических чувств. Ива понедельника и кермесоносный дуб (или падуб) вторника не дают съедобных плодов, но люди могли есть миндаль (орехи) среды, фисташки (или съедобные желуди) четверга и айву (или дикие яблоки) пятницы. Поэтому Бог изгнал людей из рая деревьев, боясь, как бы они не покусились на дерево жизни — скорее всего воскресная акация, привитая субботнему гранату, — и не увековечили тем самым свой грех. Такое прочтение мифа подкрепляется древней ирландской легендой, впервые опубликованной в «Eriu» (IV, part 2), о великане Трефойлниде Тре-эохойре (тройственный держатель тройственного ключа, очевидно, ирландский двойник Гермеса Трисмегиста), который появился в Ирландии в начале первого века нашей эры, причем с невероятной пышностью и на великом совете в Таре. В правой руке он нес ветку из Ливанского леса с тремя сортами плодов — орехами, яблоками и съедобными желудями, которые полностью удовлетворяли его нужду в еде и питье. Он сообщил собранию, что в тот день солнце не взошло на Востоке из-за того, что был распят очень важный человек (Иисус). Когда великан уходил, некоторые плоды упали на землю в Восточной Ирландии и из них выросли пять деревьев — пять человеческих чувств — которые погибли только с торжеством христианства. Мы уже говорили об этих деревьях, когда речь шла об алфавите. Великое дерево Мугны выросло похожим на ветку великана с яблоками, орехами и съедобными желудями. Другие, похоже, подгонял под аллегорию какой-то поэт более поздних времен. Дерево Торту и раскидистое дерево Дати — ясени, очевидно, представлявшие ложное волшебство бретонского и датского культов ясеня. Дерево Росса — тис, представлявший смерть. Я не смог узнать, чем было древнее Дерево Успеха — возможно, терном, символизировавшим борьбу, раздор[247].