Перекрашивать меня не решились. Даже хваленый имидж-специалист – невысокий, худощавый и до ужаса чванливый мужик со стильной бородкой и полным отсутствием волос на голове, который покосился на мою яркую прическу с явным одобрением. Он и его помощники, не переставая улыбаться величественной хозяйке салона, а заодно и мне, сообщили, что с радостью примут меня через недельку-две и тогда сделают с моими волосами все, что я пожелаю. Зато прямо сейчас предложили кучу других услуг: не только для волос, но и для кожи – а их здесь было немало. Я бы даже сказала, очень немало. Мне пришлось поспешно от всего отказаться.

– Через две недели я сам тебя приведу сюда, Бурундучок, – шепнул мне Смерч после того, как мы оказались на улице. – Не хочу подружку-тыкву.

– Фиг тебе, – отозвалась я. – Я же не прошу тебя тату свести.

К его ящерке на шее я успела привязаться. А еще ее было очень здорово касаться губами.

– Ну, она же тебе нравится, – резонно в общем-то заметил он. – А вот если я наколю на руку обнаженную прекрасную женщину, то…

– Я тебе наколю, – сразу же сказала я.

– Вот ты и провела аналогию, – коснулся он моего локтя. – Я чувствую то же.

– Пройдоха, – прошептала я, все еще пребывая в легком шоке из-за встречи с его матерью.

– У меня отличная идея. Ребята, вы сильно заняты? – обернулась на нас Лера, идущая впереди, – ее до самого выхода провожали едва ли не все работники «Беллы Рогацци», или как там назывался этот салон.

– А что такое? – поинтересовался Денис.

– Предлагаю совместный ужин, – улыбнулась его мать. – Чтобы нам с Машей ближе познакомиться. Хочу с ней поболтать.

– Да как-то не надо, я занята, – пробурчала я, а мой умник, картинно положив мне руку на плечо и выставив ногу вперед, заявил:

– Да, неплохая идея, мам. Маша еще не была у нас в гостях. Надо исправить.

– Тогда, – Лера обвела нас хитрым взглядом, – поедем к нам домой. Я сама приготовлю ужин.

– Нет, спасибо, у меня там, это… дела, и все такое, я там должна кое-что сделать… – как-то занервничала я. Домой к Смерчинскому попасть хотелось, но не вместе с его мамой!

– Маша будет рада, – еще крепче сжал свою ладонь на моем плече Дэнни. – Мы согласны, мам.

– Тогда отлично, – обрадовалась Лера. – Дэнси, поехали со мной на моей машине – оставь уже свой мотоцикл в покое.

– Да у меня куча дел, – стала открещиваться я от ужина. Бли-и-ин!

– Каких?

– Всяких там… этих, экзамен последний скоро и все такое… – никак не могла я придумать стоящую причину.

– Я потом помогу тебе с делами, милая. И к экзамену подготовиться помогу, – сказал Денис, забыв, что в общем-то мы учимся на очень разных специальностях, и он не должен лучше меня знать, к примеру, историю архитектуры и живописи. Однако Дэнв думал иначе.

Лера вопросительно взглянула на меня умело накрашенными, но кажущимися абсолютно естественными глазами, и мне пришлось соглашаться и садиться в ее дорогое ярко-красное авто и терпеть всю дорогу приставания доставучки Дэнни, который пользовался тем, что мать ничего не видит. Впрочем, терпеть – сильно сказано. На самом деле я больше притворялась, будто бы он меня раздражает. И просто млела от осознания того, что я сейчас просто сижу рядом с человеком, который как будто бы невзначай дарит мне радость и желание быть счастливой – такой же счастливой, какой я всегда была в детстве.

И я не думала раньше, что сжимать пальцы, на одном из которых блестит кольцо, подаренное и надетое мною самой, – синоним этого непонятного и абстрактного в общем-то счастья. Зато я знала точно, что счастье – это неуловимая штука, юркая и проворная, как ящерка, и наслаждаться им нужно, пока есть возможность держать его, счастье-ящерку, за хвост. Пока он не отвалится и ящерица не сбежит.

«У Дэна на шее есть счастье», – подумал кто-то жутко философский, и с ним согласились. А тот самый противный головастик, что писал как-то письмо обитателям головы Смерчинского, заметил:

«У Дэна на шее есть и ты».

Может, я для него – тоже счастье?

Денис, глядя мне в глаза, неожиданно кивнул, словно точно знал, о чем сейчас я думаю, и коснулся серебряного кольца. Я улыбнулась ему в ответ одними губами и тоже коснулась кольца – своего, на большом пальце.

Он склонил голову набок, потер костяшками губы и достал смартфон из кармана. Набрал что-то на нем и протянул его мне – чтобы я прочла текст.

«Вечность есть совокупность коротких мгновений. Давай их ловить? И копить. Чтобы у нас была своя общая вечность».

Я большими глазами посмотрела на парня. Что с ним?

«Давай. У меня уже накоплено много=)».

«У меня тоже. Спасибо, что со мной».

Отчего-то у меня защемило сердце – как будто бы я на пару мгновений окунулась в душу Дениса.

«Не грусти, Машка с тобой!» – напечатала я.

«Не буду».

Я и не знала, что над нами, где-то в молочных облаках все еще летают прозрачный Дэн со своей феей – или моей феей? Феей, которая раньше была шебутным орлом. Феей, которая была мной.

Я посмотрела в глаза, обрамленные густыми ресницами, которым я всегда завидовала.

Я защищу тебя, Денис. Теперь ты просто верь мне. Свою часть нашего договора я исполню.

А он почему-то оглянулся и долго смотрел назад.

«Я буду не прошив, если ты сможешь защитить меня. От меня самого», – говорили мне его глаза.

«От тебя самого? Но… И даже от тебя самого защищу».

Мы ехали по одной из центральных улиц города, вернее, тащились в пробке, как у Леры, весело щебетавшей до этого, зазвонил телефон, и она, переговорив с кем-то, сказала:

– Маша, Дэнси, я совсем забыла, мне нужно к подруге заехать, кое-что отдать ей. Не будете против, если мы завернем в ее медицинский центр?

Если честно, нам надо было активно быть против, но тогда мы со Сморчком явно не осознавали того, какие мы неудачники. Или, наоборот, какие мы везучие, везучие настолько, что впору падать на спину и крылья от счастья.

Оказалось, то, что должна была передать подруге-доктору Лера, было достаточно тяжелым и объемным – это была темная коробка, внутри которой лежал какой-то крутой запатентованный косметический аппарат из Швейцарии, предназначенный делать кожу женщин воистину волшебной – возвращать ее на десять лет назад.

Дэн, увидев в багажнике красного авто эту коробку, тут же вызвался помочь матери перенести ее, заявив, что сам отлично может утащить все, что угодно, поэтому охрану медицинского центра звать не надо. Этот парень вообще оказался заботливым сыном – не маменькиным сыночком и не зависимым от каждого ее слова и действа слюнтяем, а действительно хорошим, если так можно выразиться, ребенком, который, судя по всему, к семье относился очень серьезно. Не зря он заявил после веселья в «Алигьери», что пьяным домой не пойдет – из-за мамы. Отношения, как я поняла, у них были достаточно либеральными и теплыми – по крайней мере, на мой первый взгляд.