нашлось ни кровати, ни циновки, поэтому Мо Жань попросил у охранника немного соломы. Устроив ложе на крыше, он, подхватив Чу Ваньнина на руки, аккуратно поднял его наверх.

— К сожалению, тебе придется сегодня спать тут.

— Здесь очень хорошо, — ответил Чу Ваньнин, устраиваясь на соломе.

— В самом деле? — Мо Жань рассмеялся, и тоже поднялся на крышу. — Я тоже так думаю.

Он растянулся во весь рост, закинул руку за голову и посмотрел на деревянную крышу соседнего здания.

— Младший брат, а созданная птицами иллюзия действительно хороша. Хотя в основе этого сна лежат лишь воспоминания выживших, мир восстановлен с таким мастерством, что можно в деталях разглядеть даже трещины на дереве арочных пролетов.

— В конце концов, юйминь наполовину боги. Хотя их духовная сила несравнима с магией истинного бога, они могут создавать вещи, недоступные смертным.

— И то верно, — Мо Жань подмигнул ему, перевернулся и, схватив охапку сена, посыпал им свою голову. — Я не хочу спать.

Чу Ваньнин насмешливо взглянул на него и в шутку спросил:

— Хочешь, чтобы я рассказал тебе сказку?

Он не предполагал, что этот толстокожий Мо Жань рассмеется и заявит:

— Хорошо, просто отлично! Младший брат, расскажи мне сказку о Дун Юне и Седьмой фее[64.3].

Чу Ваньнин не ожидал, что Мо Жань воспримет его шутку всерьез. На щеках вспыхнул гневный румянец:

— Как ты додумался до такого? В твои годы должно быть стыдно вести себя так по-детски.

Мо Жань рассмеялся:

— Сам подумай, люди всегда будут мечтать о том, что не могут получить. Это не имеет ничего общего с возрастом. Когда я был маленьким, никто не рассказывал мне сказки перед сном. А я… я всегда мечтал, чтобы пришел кто-то, кто уложил бы меня спать и рассказывал истории, пока я не усну. Но шли годы, а этот человек так и не пришел, а потом я вырос и перестал хотеть этого. Однако, где-то в глубине души, я все еще думаю об этом.

Услышав это признание, Чу Ваньнин не сразу смог найти слова:

— Но… неужели никто не рассказывал тебе сказки, когда ты был ребенком?

— Э... ха-ха, так и скажи, что ты не знаешь эту сказку, я прав?

— Ты… ты же просто подначиваешь меня, чтобы поменять тему.

— Если не знаешь, так и скажи, зачем обвинять меня. Когда ты вырастешь, станешь таким же занудой, как мой наставник. Никто не захочет общаться с тобой.

Чу Ваньнин сердито ответил:

— Мне все равно. Отстань от меня, я сплю.

Он лег и закрыл глаза.

Мо Жань рассмеялся и стал катался по настилу из соломы, имитируя приступ гомерического хохота до тех пор, пока не очутился возле Чу Ваньнина. Он посмотрел на спокойное лицо младшего брата, на его длинные черные ресницы, бросающие тени на нежную кожу. Малыш выглядел настолько прелестным, что, не удержавшись, Мо протянул руку и ущипнул его за щечку.

— Ты правда спишь?

— Сплю.

Мо Жань улыбнулся.

— Тогда ты спи, а я расскажу тебе сказку.

— Ты умеешь рассказывать сказки?

— Конечно, это не сильно отличается от того, что ты болтаешь во сне.

Удивленный Чу Ваньнин закрыл рот.

Мо Жань был совсем рядом с ним, их головы лежали рядом на подушке из рисовой соломы. Юноша все еще какое-то время делал вид, что ему очень смешно, но видя, что младший брат не обращает на него внимания, перестал изображать бурное веселье. Он прищурился и посмотрел вдаль. В воздухе пахло землей и рисовой соломой. Когда он снова заговорил, его голос звучал спокойно и умиротворяюще:

— История, которую я расскажу тебе, придумана мной. В детстве никто не рассказывал мне сказки на ночь, а я очень хотел, поэтому каждую ночь, лежа в постели, я рассказывал их себе сам. Эта сказка из самых любимых. Я назвал ее «Коровы едят траву».

Автору есть, что сказать:

Маленькое представление: «Сказка на ночь».

Сказка о Рыбке Поньо начинается так: давным-давно жил-был ребенок…

Если бы ее рассказывал Чу Ваньнин, она начиналась бы так:

— Обучая вас следовать пути самопознания, я расскажу предание о давних временах. Слушай мое наставление!

Сюэ Мэн: — Я не слышу, не слышу! Мало ли что ты болтаешь, ублюдочная псина… Ой! Я слушаю! Я внимательно слушаю.

Если бы Сюэ Мэн рассказывал сказку на ночь, она начиналась бы так:

— Я расскажу о выдающемся молодом воине и ученом, который с детства побеждал во всех состязаниях, в которых участвовал. Моя история сегодня о том, как я получил первый приз на Четырнадцатом молодежном чемпионате.

Если бы сказку решил рассказать Ши Мэй:

— Эм... Я не умею красиво говорить. Мне так стыдно. Не судите мой рассказ слишком строго?

История Е Ванси начиналась бы так:

— Хотите, чтобы я рассказал сказку? Ладно, тогда я схожу в библиотеку за книгой, а пока ложитесь и укройтесь, чтобы не простудиться.

Мэй Ханьсюэ, прежде чем рассказать сказку, уточнил бы:

— Ну, старший брат может рассказать две версии одной сказки: о трагичной любви двух тигров-самцов, или как тигр и тигрица делали маленьких тигрят. Так какую версию желаешь услышать?

Глава 65. Этот достопочтенный рассказывает неприятную историю о жареной курице[65.1]

Мо Жань улыбнулся и начал свой рассказ:

— Давным-давно жил был один ребенок…

Чу Ваньнин, не открывая глаз, перебил:

— Разве история не о прожорливой корове? Причем тут ребенок?

— Ты до конца дослушай, — Мо Жань улыбнулся так широко, что показались две ямочки на щеках, и продолжил. — Давным-давно жил-был ребенок, который был очень беден. Родители его рано умерли и, чтобы выжить, он устроился подсобным рабочим в дом одного господина: мыл посуду, натирал полы, стирал одежду, а также пас хозяйскую корову. За это каждый день господин давал ему три лепешки. Ребенок был вполне доволен, ведь этого хватало, чтобы набить желудок.

Однажды, как обычно, он погнал скотину на пастбище, но по дороге встретил злую собаку, которая прокусила корове ногу. За это хозяин жестоко избил ребенка, а потом, чтобы выместить свою злость за покалеченную корову, приказал ему убить собаку. Если бы ребенок не сделал этого, он больше не получил бы ни одной лепешки.

Чтобы не умереть от голода ребенку оставалось только убить собаку и принести ее труп хозяину. Однако,