— Адриан?

Он моргнул, вспомнив, что она задала вопрос и ждёт ответа. Но ответить он ей не мог, по крайней мере сейчас, поэтому спросил:

— Ты приняла другого бога?

— Да, — немного резко, с вызовом сказала Бетани. — А почему бы и нет? Что хорошего я видела от Гвидре?

— Я тоже, — сказал Эд, — тоже переменил богов.

Она только посмотрела на него, но переспрашивать не стала. Эд был ей за это благодарен.

— Значит, снова месть… Теперь не Одвеллам, а Фосиганам. Только и всего.

— Нет. Не только месть. Я не стал бы затевать это из-за мести, Бетани.

— Почему? — с внезапным любопытством спросила его сестра. — Почему не стал бы?

— Потому что есть нечто более важное.

Было мгновение, когда он боялся, что она, так же как Бертран, спросит: «И что же?» — но она не спросила. У неё был свой ответ на этот вопрос, и хотя он не совпадал с ответом Эда, пока что было довольно и этого.

— Расскажи мне о ваших отношениях с Одвеллами, — решившись наконец переменить тему беседы, попросил Эд. — Как я понимаю, твой муж не слишком опечален кончиной лорда Дэйгона.

— А чего бы ему печалиться? — фыркнула Бетани. — Последние десять лет мы не видели от них ничего, кроме поборов. Одвелл обещал нам защиту, но не вмешивался, когда Анастас жёг наши пограничные заставы, чтобы очистить путь подкреплению из Скортиара. После лорд Дэйгон сказал, что ему самому в то время приходилось несладко — он не ждал, что к Анастасу присоединится столько свободных бондов. Но ты и сам помнишь, что тогда творилось…

— Нет. Не помню. Меня тогда не было в Бертане.

— А где же ты был?

Эд снова взял её за руку и слегка сжал, показывая, что не стоит сейчас отклоняться от темы. Он всё ещё стоял на коленях, и это, кажется, немного её смягчало.

— Продолжай, Бетани.

— Я давно говорю Роберту, что господский клан, нарушивший обязательство, освобождает своего септу от клятвы. Ведь Анастас тогда отказался от Фосигана на том основании, что конунг не пришёл на помощь Эвентри? Но Роберт твердит, что мы не сможем вести жизнь свободных бондов, у нас нет для этого достаточно средств и людей, чтобы оборонять границы… Ах, если бы все эти бездельники, его родичи, были годны хоть на что-нибудь, кроме выпивки!

— Это всё? — спросил Эд. — Дело только в том, что Одвелл вас бросил? Или здесь есть что-то ещё?

Бетани поколебалась, прежде чем ответить. Эд вдруг понял, что у неё нет никаких оснований доверять ему.

— Если говорить откровенно, — начала она, — то ни мне, ни Роберту никогда не нравились Одвеллы. О, я понимаю, почему ты так смотришь, как мне могли нравиться Одвеллы после того, что они со мной сделали… но не в этом дело. Я довольно быстро привыкла к своей новой жизни. Почему бы мне было и не привыкнуть, когда все мои родственники погибли или исчезли, а Анастас совсем не помнил обо мне? Если я не была нужна Эвентри, я стала Тортозо. Только и дел…

— Я ни в чём тебя не виню, — видя, что она снова распаляется, мягко сказал Эд.

Бетани вспыхнула, словно он её пристыдил.

— И на том спасибо, братец. Ты говоришь, что теперь ты Фосиган? Так вот, знай, что Тортозо ненавидят Одвеллов за то, что они не Фосиганы. О, Большерукая Ллей, да ты вообще знаешь о том, что тут творилось, когда ты пропал? Анастас со своими союзниками чуть не раздавили Одвелла. Твой Фосиган всё время стоял в стороне, ждал, видать, пока одни кости останутся, чтобы потом их подобрать. Анастас был силён, по крайней мере здесь, на востоке, ему никто не мог толком противостоять. Роберту хватало сил только на то, чтобы сдерживать вылазки его людей, обращённые против нас… Впрочем, Анастас тогда все силы бросил против Одвелла. Однако даже с союзниками ему всё равно не хватало людей. Они несли ужасные потери, но он всё равно побеждал… и, Адриан, я помню, как люди — здешние люди, Тортозо — как они говорили о нём… словно он бог или великий воин древности, пришедший покарать живущих в бесчестье. И когда он погиб… его люди сломались. Он был тем, кто держал свободные кланы вместе, понимаешь? Лишившись его, они перессорились. Лорд Дэйгон пошёл в массированное наступление и за две недели разбросал их, как щенков. — Она осеклась, словно какое-то чувство, клокотавшее в горле, мешало ей говорить дальше. Эд не без удивления понял, что этим чувством был гнев. — И он мог воспользоваться этим тогда. Он должен был этим воспользоваться, если хотел сохранить уважение и страх, которые мы к нему питали. Если бы тогда он не стал вырезать армию бондов, а предложил им перейти под его руку, у них не оставалось бы другого выбора, кроме как согласиться. Кто-то из них, конечно, выбрал бы смерть, но остальные подчинились бы. Они уже тогда были очень злы на Анастаса за то, что он втравил их в эту войну — и так некстати погиб. И тогда Одвелл мог бы повести их на Сотелсхейм.

— Бетани, откуда ты знаешь всё это?

Она гордо вскинула голову, задрав маленький острый подбородок.

— Я же сказала тебе: я не дура! Роберт не принимал участие в той войне, ему было приказано удерживать позиции и не пропускать к врагу продовольственные обозы. Но к нам часто приезжали гонцы от других лордов, а иногда и сами лорды… Они с Робертом говорили, а я слушала. И я видела, как они относятся ко всему происходящему.

— И как же они к этому относились?

— Они называли Одвелла трусом. Он и есть трус… был трус. Он десятки раз мог стать великим конунгом, но ему всегда не хватало решимости для последнего рывка. Он нападал и тут же отступал, удерживал свои позиции, но не стремился продвинуться дальше на юг. И рано или поздно это погубит всех нас. Власть Фосигана крепнет год от года, к нему продолжают присоединяться нейтральные кланы… ты должен знать об этом даже больше меня, если пробыл с ним рядом три года. И ты же видишь, что он делает всё это время! Сидит себе, носа за ворота не кажет, смотрит, как Одвелл и бонды рвут друг другу глотки и слабнут… Пусть через годы, он всё же накопит достаточно сил, чтобы просто прийти под стены Одвелла и потребовать у него присягу и дань, и тогда его никто не сможет остановить.

— Знаешь, — проговорил Эд, — я три года знал его… достаточно близко… и так и не смог понять, за что все вы так его ненавидите.

Бетани, его умная, проницательная, гневливая сестрёнка Бетани вспыхнула и выпрямилась, словно он нанёс ей личное оскорбление.

— Не ты ли только что сказал, что это он пытался уничтожить нашу семью?!

— Да. Но ты не знала об этом до сегодняшнего дня. А я знал и… — Эд смолк, понимая, что сказал лишнее. Как мог он всё это время быть для Грегора Фосигана не просто приближённым, но другом, зная всё, что он знал?.. «Есть нечто более важное, Бетани, — мысленно сказал он ей. — Нечто более важное, чем я, или ты, или то, что мы любим». Эта мысль вызвала в нём отвращение к самому себе, которое он испытывал гораздо чаще, чем ему хотелось бы.

— Я слыхала, — сказала Бетани, — что в городах, которые обложены его данью, наместники имеют право первой брачной ночи. Они могу взять любую женщину города в день, когда она выходит замуж, и вернуть её мужу уже испорченной.