Красоткин Коля

«Братья Карамазовы»

Сын Анны Фёдоровны Красоткиной, 14-летний мальчик, вождь ребят-школьников. Отец его был губернским секретарём (мелким чиновником 12-го класса) и умер вскоре после рождения сына. Молодая вдова всю свою нерастраченную любовь обратила на сына и чуть не превратила его в «маменькиного сыночка». «Но мальчик сумел отстоять себя. Был он смелый мальчишка, “ужасно сильный”, как пронеслась и скоро утвердилась молва о нём в классе, был ловок, характера упорного, духа дерзкого и предприимчивого. Учился он хорошо, и шла даже молва, что он и из арифметики и из всемирной истории собьёт самого учителя Дарданелова. Но мальчик хоть и смотрел на всех свысока, вздёрнув носик, но товарищем был хорошим и не превозносился. Уважение школьников принимал как должное, но держал себя дружелюбно. Главное, знал меру, умел при случае сдержать себя самого, а в отношениях к начальству никогда не переступал некоторой последней и заветной черты, за которою уже проступок не может быть терпим, обращаясь в беспорядок, бунт и в беззаконие. И однако он очень, очень не прочь был пошалить при всяком удобном случае, пошалить как самый последний мальчишка, и не столько пошалить, сколько что-нибудь намудрить, начудесить, задать “экстрафеферу”, шику, порисоваться. Главное, был очень самолюбив. Даже свою маму сумел поставить к себе в отношения подчинённые, действуя на неё почти деспотически. Она и подчинилась, о, давно уже подчинилась, и лишь не могла ни за что перенести одной только мысли, что мальчик её “мало любит”. Ей беспрерывно казалось, что Коля к ней “бесчувствен”, и бывали случаи, что она, обливаясь истерическими слезами, начинала упрекать его в холодности. Мальчик этого не любил, и чем более требовали от него сердечных излияний, тем как бы нарочно становился неподатливее. Но происходило это у него не нарочно, а невольно, — таков уж был характер. Мать ошибалась: маму свою он очень любил, а не любил только “телячьих нежностей”, как выражался он на своем школьническом языке. После отца остался шкап, в котором хранилось несколько книг; Коля любил читать и про себя прочёл уже некоторые из них. Мать этим не смущалась и только дивилась иногда, как это мальчик вместо того, чтоб идти играть, простаивает у шкапа по целым часам над какою-нибудь книжкой. И таким образом Коля прочёл кое-что, чего бы ему нельзя ещё было давать читать в его возрасте. Впрочем в последнее время, хоть мальчик и не любил переходить в своих шалостях известной черты, но начались шалости, испугавшие мать не на шутку, — правда, не безнравственные какие-нибудь, зато отчаянные, головорезные…»

Об одной такой «головорезной» шалости рассказано Повествователем подробно: Коля на спор пролежал между рельсам под промчавшимся поездом. Его чуть за это не исключили из школы, но заступничество учителя Дарданелова (который, к слову, был «женихом» его матери) спасло его. Многое в характере Коли проясняется в сцене знакомства его с Алексеем Фёдоровичем Карамазовым и здесь же дан его портрет: «Коля с важною миной в лице прислонился к забору и стал ожидать появления Алёши. Да, с ним ему давно уже хотелось встретиться. Он много наслышался о нём от мальчиков, но до сих пор всегда наружно выказывал презрительно равнодушный вид, когда ему о нём говорили, даже “критиковал” Алёшу, выслушивая то, что о нём ему передавали. Но про себя очень, очень хотел познакомиться: что-то было во всех выслушанных им рассказах об Алёше симпатическое и влекущее. Таким образом, теперешняя минута была важная; во-первых, надо было себя в грязь лицом не ударить, показать независимость: “А то подумает, что мне тринадцать лет, и примет меня за такого же мальчишку, как и эти. И что ему эти мальчишки? Спрошу его, когда сойдусь. Скверно однако же то, что я такого маленького роста: Тузиков моложе меня, а на полголовы выше. Лицо у меня, впрочем, умное; я не хорош, я знаю, что я мерзок лицом, но лицо умное. Тоже надо не очень высказываться, а то сразу-то с объятиями, он и подумает… Тьфу какая будет мерзость, если подумает!..”

Так волновался Коля, изо всех сил стараясь принять самый независимый вид. Главное, его мучил маленький его рост, не столько “мерзкое” лицо, сколько рост. У него дома, в углу на стене, ещё с прошлого года была сделана карандашом чёрточка, которою он отметил свой рост, и с тех пор каждые два месяца он с волнением подходил опять мериться: на сколько успел вырасти? Но увы! Вырастал он ужасно мало, и это приводило его порой просто в отчаяние. Что же до лица, то было оно вовсе не “мерзкое”, напротив, довольно миловидное, беленькое, бледненькое, с веснушками. Серые, небольшие, но живые глазки смотрели смело и часто загорались чувством. Скулы были несколько широки, губы маленькие, не очень толстые, но очень красные; нос маленький и решительно вздернутый: “совсем курносый, совсем курносый!” — бормотал про себя Коля, когда смотрелся в зеркало, и всегда отходил от зеркала с негодованием. “Да вряд ли и лицо умное?” — подумывал он иногда, даже сомневаясь и в этом. Впрочем не надо полагать, что забота о лице и о росте поглощала всю его душу. Напротив, как ни язвительны были минуты пред зеркалом, но он быстро забывал о них и даже надолго, “весь отдаваясь идеям и действительной жизни”, как определял он сам свою деятельность…»

Коля — безусловный авторитет не только для «пузырей», малолетних сына и дочки соседки-докторши, с которыми нянчится и играет в лошадки, но и для школьных товарищей — Смурова, Карташова и других. Зловещую поначалу роль сыграл Красоткин в истории с Илюшей Снегирёвым, организовав буквально его травлю, но затем именно он, чудесным образом найдя пропавшую собаку Жучку, скрасил последние дни умирающего Илюши.

Примечательно, что в репликах и рассуждениях притворяющегося «взрослым» и начитанного вразброс Коли зачастую пародийно звучат штампы демократической и либеральной печати 1860–1870 гг., скрытые цитаты из «Что делать?» Н. Г. Чернышевского, «Письма к Н. В. Гоголю» В. Г. Белинского, сочинений Вольтера и других властителей умов тогдашнего времени.

Роман заканчивается восклицанием Коли в ответ на призыв Алёши Карамазова — идти «рука в руку» по жизни: «— И вечно так, всю жизнь рука в руку! Ура Карамазову!». В будущем втором томе «Братьев Карамазовы», так и оставшемся не написанным, Коле Красоткину, безусловно, отведена была одна из главных ролей.

Красоткина Анна Фёдоровна

«Братья Карамазовы»

Вдова губернского секретаря, мать Коли Красоткина. «Недалеко от площади, поблизости от лавки Плотниковых, стоит небольшой, очень чистенький и снаружи и снутри