Сбор материала и беседы Ромена Гари с Жеромом Камийи продолжались полтора года. Как-то раз Камийи воскликнул: «Знаешь, Ромен, я запутался!» «А я нет», — невозмутимо ответил писатель.

Жерому Камийи трудно было понять, почему многие «Товарищи освобождения» относятся к генералу де Голлю с таким благоговением. Гари это казалось совершенно естественным. «Это черта всего нашего поколения. Де Голль был государственным деятелем. Не нам требовать от него объяснений».

Иногда во время их бесед в гостиную входила Джин Сиберг в широком халате, с опухшим от пьянства лицом. Гари чувствовал себя очень неловко, но всё же любезно предлагал ей сесть. Она заявляла, что хочет представить им свое новое стихотворение. Ромен отвечал, что уже слышал его, но Жерому пусть прочитает, если хочет.

Изначально Гари намеревался написать нечто вроде легенды, рыцарского сказания, посвященного Шарлю де Голлю, но в итоге пришел к выводу, что это невозможно. Когда Камийи заговаривал о Гари с его бывшими товарищами, большинство из них отвечали не слишком любезно: «Он не такой, как мы. Я не знаменитость». А когда Камийи рассказывал Ромену о тех, кто плохо кончил, писатель отказывался в это верить: «Зря ты слушаешь эти сплетни. Эти старикашки совсем опустились: только и знают, что злословить и возводить друг на друга напраслину».

Больше всего Гари нравился Бернар Барберон — настоящий великан, военный по призванию. Когда Камийи спросил у него, почему он не стал генералом, тот воскликнул: «Это всё из-за этих чертовых „товарищей“. Я был гораздо отважнее, чем они, вот они и занялись политикой, чтобы меня убрать!» Непросто было беседовать с Анри Френе, который никак не мог понять, почему Жан Мулен стал легендой, а он — нет. Даниэль Кордье с удовольствием втолковывал Камийи, как сложно было движению Сопротивления действовать в Лионе в годы оккупации. Кристиан Пино сообщил, что лично видел, как прислужники Клауса Барбье[103], не добившись никаких показаний, забили до смерти Жана Мулена, которого предал товарищ.

Постепенно Камийи стал приходить всё реже. Гари вечно пытался найти отговорку, чтобы не принимать его: даже куда-то уехал, и о нем какое-то время не было ни слуху ни духу. Наконец 17 ноября 1978 года Гари сообщил Жану-Клоду Латтесу, что отказывается от проекта. С Жеромом Камийи он больше никогда не встречался.

Пятью днями раньше Гари направил письмо Клоду Галлимару, прося о помощи выбраться из «этого финансового осиного гнезда». В конце он добавил: «Признаюсь, эта история лежит на моей совести, но, с одной стороны, то, что я сказал Латтесу, неоспоримо — мы на самом деле действовали легкомысленно, а с другой — я могу целый год выбирать самого достойного из „Товарищей освобождения“, и всё равно мой выбор окажется произвольным и сомнительным, а ведь это время можно было потратить на создание новых книг. С нетерпением жду твоего звонка, потому что у Латтеса даже секретарша получает столько, сколько мне не снилось. С.О.С.!.. Во что я влип!»

Жан-Клод Латтес и Робер Галлимар пополам поделили расходы на сбор материалов, которые остались в собственности обоих издателей. Чтобы вернуть 70 тысяч франков аванса, Гари решил написать сценарий для Голливуда. В итоге долг был покрыт — Латтес и Галлимар получили каждый по чеку на 35 тысяч.

Параллельно с написанием «Страхов царя Соломона», последнего романа Эмиля Ажара, Ромен Гари переписывал черновики пьесы «Добрая половина», представлявшей собой драматический вариант «Большого гардероба». О пьесе положительно отозвался Жак Лемаршан, ответственный за выпуск серии Manteau d’Arlequin, и Клод Галлимар решил ее опубликовать. В письме Галлимару от 30 сентября 1978 года Гари мрачно пишет: «Я не хочу, чтобы эту пьесу ставили при моей жизни. Меня от них тошнит». Это было не совсем так. Гари с радостью встретил бы постановку своей пьесы, но в театральных кругах к нему всегда относились скептически. Его это огорчало, но он смирился.

В упомянутом письме Гари также говорит о книгах Эмиля Ажара. Поль Павлович так вошел в эту роль, что в порыве вдохновения потребовал у Симоны Галлимар принять его на работу в качестве литературного консультанта. Он напомнил ей, что издательство может благополучно выплачивать жалованье сотрудникам и покрывать все расходы именно благодаря выручке от его книг. Симона согласилась, потому что больше всего боялась, что Ажар уйдет к другому издателю. Узнав об этом, Ромен Гари, творец, порабощенный собственным творением, ощутил одновременно ярость и бессилие. Когда новость дошла до Робера Галлимара, он упрекнул Гари в том, что тот позволяет Павловичу злоупотреблять его доверием. «Я знаю, — ответил Гари, — но ничего не могу поделать: я связан по рукам и ногам!»

Впрочем, этого можно было ожидать: любимчик публики Эмиль Ажар не мог согласиться, чтобы Поль Павлович в тридцать семь лет оставался мелкой сошкой. Павлович полностью зависел от Гари, своего рода людоеда-роман-тика, который помог в беде матери, страдавшей болезнью Альцгеймера. Дина Павлович скончалась в 1976 году в клинике в Лейме, неподалеку от Грамма. Работая в издательстве «Меркюр де Франс», Поль вел себя отнюдь не как простой клерк: иногда ему везло, например, с прекрасным романом Мишеля Бютеля «Другая любовь», который никто не хотел печатать, и с первой книгой Паулы Жак «Свет очей» — молодая писательница была столь ярой поклонницей Эмиля Ажара, что принимала к сведению только его замечания.

Кинорежиссеру Kocтa-Гаврacy нравился роман «Свет женщины», он хотел выкупить у Гари права на его экранизацию, но писатель уже переуступил их швейцарскому продюсеру и владельцу сети кинотеатров Жоржу-Алену Вюилю. Когда у последнего зазвонил телефон и в трубке назвали Коста-Гавраса, Вюиль подумал, что это шутка. Убедившись в обратном, он охотно согласился взять его к себе сценаристом. Сам Гари обжигался на подобных проектах и участвовать в написании сценария не стал.

Некоторое время спустя продюсер упрекнул Коста-Гавраса, что тот сохранил диалоги оригинала, написанные чересчур литературным, поэтическим языком, и решил сменить сценариста. Но результат работы последнего оказался настолько плачевен, что Вюиль был вынужден признать свою неправоту, и фильм стали снимать по сценарию Коста-Гавраса, в главных ролях были Роми Шнайдер и Ив Монтан.

Съемки завершились 3 апреля 1979 года; в том же году картина была показана на Каннском фестивале. Гари впервые остался доволен экранизацией своего романа.

Кинокритики сошлись во мнении, что Коста-Гаврас сделал из «посредственного романа» Гари, «специалиста по грязной метафизике», нечто сопоставимое по уровню с оригиналом. По выражению «Матен де Пари», «главную роль в фильме играет плащ Ива Монтана». Луи Маркорель в своей колонке в «Монд» был тоже неласков к творению Коста-Гавраса.

Несмотря на сарказм критиков, фильм с успехом прошел в кинотеатрах.