– Так точно, Бубликов должен был принести их, это был его долг солдата. Но был сильный обстрел, и он не хотел идти.

Не нужно было апеллировать к высоким чувствам, которые, конечно, тоже должны были быть у солдат, но их не имелось. В районе Двинска построился резервный полк. Его солдаты стояли, опустив голову, и кричали: «Мир! Мир!» Туда в спешке прибыли трое членов агитационного отдела армии. Двое сразу же стали апеллировать к чувству патриотизма солдат, но те все так же стояли с опущенными головами и в ответ выкрикивали: «Мир! Мир!»

Третий член делегации обратился к солдатам: «Вы хотите мира, и я тоже». В ответ поднялось несколько голов, и один или два солдата закричали: «Так точно!»

Они решили, что к ним неожиданно прибыло подкрепление.

– Но мне интересно, – продолжал оратор, – какого именно мира вы хотите, и тот ли это мир, который нужен мне? Я не хочу мира, когда придут немцы и захватят мою землю. Или мира, когда снова вернутся полицейские, которые будут бить меня по голове, когда отнимут моих коров и лошадей, а я стану беженцем без дома и без хлеба. А вам нужен такой мир?

– Нет, не нужен!

– Я хочу мира, в котором мы получим больше земли, где мы сможем жить, как хотим, и никто не будет отдавать нам приказы и заставлять жить так, как нужно ему.

И т. д. и т. д. Этой речью удалось на время разрешить проблему, однако, хотя и полк перестал вслух вопить о мире, его солдаты демонстрировали мало желания воевать.

Штаб XIX армейского корпуса отправил меня побеседовать с солдатами 731-го полка. Это был, как там говорили, «средний полк», стоявший в резерве в нескольких тысячах ярдов от окопов Двинского плацдарма. Поговорив с солдатами несколько минут, я рассказал им о наступлении союзников на Западе с целью дать России время прийти в себя после недавних великих событий, а потом спросил, будут ли они готовы через несколько недель тоже начать наступление, чтобы поскорее закончить эту войну. В ответ отовсюду послышались крики «нет». Большая часть солдат явно не желала воевать. Один из них сказал: «Правительство хочет, чтобы всех нас убили, а наших жен и детей помещики заставляли голодать». Другой добавил: «Мы постоянно наступали и наступали, и ничего из этого не вышло». Другие выкрикивали: «Англия только начинает воевать, а нам пришлось воевать все это время», «России приходится не только защищать свои огромные границы, но и отправлять солдат во Францию и в Румынию», «Мы не хотим воевать, мы мечтаем о встрече с нашими женами и детьми». Один из солдат спросил, скоро ли закончится война. Я ответил, что это случится, как только Россия вместе с союзниками перейдет в наступление. Но мой собеседник не сдавался: «А если нас побьют? У нас было много союзников, но от этого нет никакого толку. Немцы такие же люди, как и мы. Мы хотим жить в мире». Призыв воевать за утраченные территории не вызвал в людях отклика. Один из солдат в ответ закричал: «И черт с этими 16 губернаторствами!»

Для среднего русского крестьянина его страной является собственный очаг на Волге или на Урале, где он родился и куда, как ему кажется, немцы никогда не смогут дойти. Кроме того, в огромной русской армии явно действовали вредительские элементы. В письме одного из солдат 12-й армии, перехваченном военным цензором, содержались следующие слова: «Я хочу знать, как у вас дела и что происходит. Знаете ли вы, что если захотите, то теперь можете убивать всех господ. Поступили ли вы так? Здесь мы делаем, что хотим, а если кто-то пытается нам помешать, он получает штык в живот».

Офицеры на фронте жаловались, что правительство разрешает вести в армии любую политическую пропаганду. На фронт бесконечной вереницей тянутся делегации. Один солдат с удостоверением, подписанным военным министром, был задержан комитетом 12-й армии за то, что в его программе говорилось: «Ни шагу вперед ни при каких обстоятельствах».

В Риге находилась делегация Петроградского Совета, в состав которой входили один рабочий, один солдат и один журналист. Последний заявлял, что через месяц армия будет сражаться лучше, чем когда-либо, но с войной все равно нужно заканчивать в течение полугода, так как «все уже сыты ею до смерти».

В комитете 5-й армии в Двинске находилась делегация из Кронштадта, в которую входили матрос с одутловатым нездоровым лицом, нервный фанатичный рабочий из тех, что годами могут размышлять о причиненных ему неприятностях, в том числе и мнимых. Все это по причине недостатка свежего воздуха и физических упражнений. Они считали, что Кронштадтская оборона была спасена революцией, так как в кабинете коменданта крепости нашли приказ прежнего правительства на ее уничтожение. Я спросил, кто подписал приказ, и получил ответ «не знаю»[62].

После ноября 1917 г. Альтфатер стал сотрудничать с большевиками. Он погиб в 1919 г., как говорят, покончив с собой.

Делегаты считали, что в Кронштадте теперь установлен строгий порядок. Несмотря на то что при разговоре присутствовали несколько офицеров из штаба 5-й армии, ни один из них не осмелился возразить этим убийцам и уличить их во лжи.

Многие делегации поощряли солдат на контакты с немцами. «Правда» писала о таких контактах как о «честных и стихийных выражениях воли суверенного народа». Даже в «Новом времени» говорилось о том, что следует назначать определенные участки для таких переговоров!

Делегация рабочих петроградского завода «Этна» побывала в немецких окопах для обсуждения условий мира. Они советовали немцам прогнать своего императора, вернуть России Курляндию, а Польше – Позен. Немцы в ответ на все это только смеялись и говорили «нет».

Командование делало все, что было в его силах, чтобы предотвратить случаи братания, прекрасно сознавая, какой эффект они оказывают на русские войска. Немцы направляли на встречу с русскими специально проинструктированных в их Генеральном штабе людей. Немецкие посетители, уходя с русских позиций, прихватывали с собой хлеб и фотографии русских укреплений. Русский крестьянин во время ответного визита рассказывал все, что он знал о своих войсках, и возвращался к себе счастливым и пьяным.

В прокламациях, которые противник передавал в русские окопы, всегда указывалось, что настоящим врагом России была Англия. Сначала, сразу же после революции, немцы обнаружили полное незнание политической обстановки в России, обвинив Англию в том, что она «совершила» эту революцию. В прокламации, распространенной 23 марта, говорилось следующее:

«Солдаты!