наше отношение к нему, – самым «добром» или «злом». Понять, что такое это появляющееся и исчезающее; изучить, при каких условиях и как оно появляется и исчезает; наконец, определить, в чем оно обнаруживается и как видоизменяется сообразно с природою последнего, – все это составляет особенные, не разделяемые ни с какою другою наукою задачи Учения о добре и зле как пятой ветви учения о Мире человеческом.

Явления добра и зла, насколько мы можем судить, присущи только Миру человеческому. По крайней мере в природе нет ничего, о чем мы могли бы подумать и сказать, что оно есть добро или зло само по себе, и если является таковым, то только по отношению к человеку; так что и в этих случаях, когда исходит добро или зло, по-видимому, из природы, самое явление доброго или злого все-таки обнаруживается в Мире человеческом и за его пределы не выходит. Так красота природы и благодетельная правильность ее явлений есть красота для человека и благодетельна для него, и, чем была бы она без его нужд и без его созерцания, мы не можем об этом судить.

Трудно вести исследование о добре и зле, предварительно не условившись, в чем состоит оно, т. е. не дав его определения. А между тем в его природе и проявлениях есть столько неуловимого, ускользающего даже от простого наблюдения и различения, что дать это определение ранее, чем изучены его виды, невозможно, не впадая в заблуждение. Поэтому вначале, как кажется, здесь неизбежно пользование некоторым временным определением, заведомо ошибочным, – однако не в том, что касается определяемого, но только определяющего, именно объема его, не соответствующего объему определяемого.

Итак, в этом предварительном определении, как временном орудии различения исследуемого, мы под злом будем разуметь все, что явно или скрыто заключает в себе страдание, а под добром противоположное ему – что исключает собою страдание, и как действительное, и как возможное. Однако, говоря так, мы не отожествляем зла со страданием и еще менее – добра с наслаждением; потому что несомненно, что человеку присуще стремиться к наслаждению и избегать страдания, но кто же, согласившись с этим, не скажет, что он не всегда стремится к добру и часто стремится к злу? Для многих людей искусно обмануть составляет удовольствие, и еще для большего числа их чувственные наслаждения составляют исключительный интерес жизни; но кто же усомнится, что это желаемое не есть добро, но зло. Поэтому, определяя зло, мы сказали, что оно только заключает в себе страдание, но не назвали его самым страданием. И в самом деле, этот уклон к страданию замечается едва ли не во всех явлениях зла, и даже в том, что мы привели как пример наслаждения, оно скрыто заключено, в одном случае как страдание другого (обманываемого), в другом случае как страдание будущее (истощение и болезнь).

Мы сказали, что явления добра и зла неизвестны в своем чистом виде, но что они всегда проявляются через что-нибудь. Если то, через что они проявляются, принять за основание, то и самое добро и зло можно разделить на следующие виды: физическое, обнаруживающееся через страдание тела; и психическое, обнаруживающееся через страдание духа.

III. Зло физическое является под тремя формами: слабости, болезни и смерти. Смерть – мы говорили уже об этом – есть отделение в человеке, как существе оформленном, начала оформливающего от оформливаемого; болезнь есть начинающееся разделение этих начал, выраженное в нарушении соответствия между какою-либо частью целой формы и между веществом, в ней заключенном; и, наконец, слабость есть начинающееся общее отделение формы от материи, что мы наблюдаем в старости, или еще несовершенное раскрытие формы в материи, что мы наблюдаем в детстве.

Все три вида зла носят космический характер и неуничтожимы по природе своей. Они неизбежны для человека, пока он есть то, что есть, т. е. существо, сложенное из материи и формы – начал противоположных и потому вечно силящихся разделиться. Из этих трех видов первый и последний (слабость и смерть) не только неуничтожимы, но и не могут быть ослаблены – первый потому, что в человеке форма не сразу присоединяется к материи и не разом отделяется от нее, но постепенно развивается в ней и затем также постепенно отпадает; второй потому, что самая природа смерти не допускает ни умаления, ни увеличения себя, так что она или есть – и уже в совершенном виде, или ее нет – и это также в совершенном виде; между смертью и бессмертием ничего среднего, ослабляющего, не существует. Что же касается до второго вида – болезни, – то это зло представляет собою большие колебания и поэтому путем знания, предусмотрительности и воли человек может довести его до minimum’a и в отдельных случаях даже до полного уничтожения; равно как через отсутствие знания и особенно предусмотрительности оно может развиться до невыносимых размеров. Борьба против этого зла может быть направлена трояко: на уничтожение условий его возникновения, на уничтожение условий его продолжения и на ослабление его напряженности, когда оно возникло и еще не уничтожено. На всех трех путях эта борьба должна опираться на соответствующие учения: из них первое есть Учение о происхождении болезней, классифицирующее их причины, раскрывающее процессы их возникновения и определяющее пути, через которые они получают доступ к организму; второе есть Учение о признаках и сущности болезней, уже существующих, и об уничтожении их, основанном на изучении этой сущности; третье есть Учение о средствах прекращать ощущение боли или через временное уничтожение всякого ощущения (это уже найдено), или через уничтожение всех ощущений в какой-либо одной части организма – в той, в которой боль, или через уничтожение только какого-либо одного вида ощущений. Последние два средства, насколько мы знаем, хотя и найдены, но только относительно немногих родов болей.

Возникновение болезней имеет своим источником три причины: непосредственное действие природы, недостаток и излишество. Первая причина обнимает собою такие явления, как простуда, заражение, случайный ушиб, и доступ их к организму человека может до значительной степени увеличиться или уменьшиться, смотря по тому, присутствуют или отсутствуют в его жизни две другие причины. Недостаток (бедность) производит болезни потому, что расстраивает соответствие между формами организма (или формами процессов в нем) и веществом его через уменьшение последнего, сравнительно с тем, которое необходимо для полного соответствия. Этот болезненный перевес формы над материей производится недостатком пищи, одежды, жилища и истощением организма через непосильный труд. Наконец, излишество (богатство) производит болезни также через нарушение соответствия между формами организма и оформливаемым – через увеличение последнего сверх того, что требуется соответствием. Обилие