— Я пойду за вами в ад, миледи, чтобы только — выбраться отсюда. Никогда в жизни мне не было так страшно. Даже когда я оказалась в канаве на улице в Кардиффе, я не была так испугана. Я едва понимаю, что эти люди говорят, а господин Кевен плохой человек, это точно.

— Совершенно верно, — согласилась с девушкой Эйден, — это самые ласковые слова, которые можно сказать о Кевене. Не бойся, моя девочка, я обещала, что буду защищать тебя, и я буду это делать. Завтра мы уедем к побережью, где нас будет ждать корабль, а потом поплывем обратно в Англию. Тебе понравится Перрок-Ройял. Это красивое место.

— Как мне отблагодарить вас, миледи? — сказала Нен дрожащим голосом. Глаза ее были полны слез.

— Это я должна благодарить тебя, Нен. Своим молоком ты спасла жизнь моему ребенку, ты можешь жить в Перрок-Ройял сколько захочешь, каждый год на Михайлов день я буду платить тебе годовое содержание. Я хочу, чтобы у меня было много детей, а нянька Валентины не сможет ухаживать за всеми. Ты мне нужна, девушка!

Позади был длинный день, женщины устали и поэтому быстро легли спать. Нен положила Валентину в колыбель, в которой, как сказал ей раньше Роган Фитцджеральд, когда-то лежала мать Эйден, Бевин.

По другую сторону двери Клуни и Херри развлекались, играя в кости, а внизу, в зале, Кевен Фитцджеральд кипел от ярости, потому что рушились его планы женитьбы на Эйден.

— Еще есть время, племянник! — утешал его Роган Фитцджеральд.

— Время? Да она собирается уезжать завтра утром.

Она изменилась. Я даже не уверен, что сейчас мне хочется жениться на ней.

— Но тебе придется, — грубо оборвал его Роган. — Как иначе мы можем прибрать к рукам ее богатство? Не волнуйся, Кевен, мой мальчик! Надвигается буря, и дождь к утру будет таким сильным, что Эйден Сен-Мишель не сможет уехать до тех пор, пока буря не кончится, а она, я подозреваю, будет длиться, по меньшей мере, два дня. К тому времени ты уже будешь женатым человеком и будешь спать с этой девицей. Она норовистая кобылка, думаю я, но у таких получаются прекрасные жеребята. Ей нужна твердая рука и узда, чтобы она знала, кто ее хозяин.

— Мы к ней и близко не подойдем, пока ее сторожевые псы караулят ее, — сказал Кевен, имея в виду Клуни и Херри Била. — Тот, маленький, — личный слуга Конна О'Малли.

— Нам нужно убрать их, — сказал Роган Фитцджеральд.

— Позволь мне убить их!

— Кевен, мальчик мой, ты очень нетерпелив. Нет нужды проливать чью-нибудь кровь. Они утром понесут еду своим товарищам на конюшню, а когда они выйдут из дома, мы просто заложим дверь на засов, и они не смогут войти. А сейчас ложись спать, парень, потому что утром мы будем праздновать твою свадьбу, а следующую ночь тебе спать совсем не придется! — Он громко расхохотался и игриво подтолкнул племянника локтем.

К утру, как и предсказывал Роган Фитцджеральд, сильная буря с дождем и ветром обрушилась на юго-западную часть Ирландии, и отправляться в путь оказалось невозможно. Проснувшись рано утром, Эйден услышала шум дождя и, подойдя к узкому окну, выглянула наружу. Она с тоской смотрела на сплошную серую пелену.

— Проклятие! — тихонько выругалась она, потом открыла дверь и сказала Клуни и Херри Билу:

— Льет как из ведра. Думаю, сегодня мы не сможем уехать, но отнесите еду Марку и Джиму и спросите, что думают они.

— Если бы дело касалось только нас, — сказал Клуни, — нам надо было бы выбираться отсюда как можно скорее, миледи. Но как быть с ребенком и нянькой? Я думаю, Марк и Джим согласятся, что мы должны подождать, пока погода улучшится. Когда мы ехали сюда, мы не видели ни одного постоялого двора, нам негде будет найти приют.

— Может, погода не так уж и плоха? — с надеждой спросила Эйден.

— А может, она станет еще хуже, — ухмыльнулся Клуни. — Поторапливайся, Херри. Не знаю, как ты, парень, а я бы немного поел, да и кружка эля была бы кстати. Мы управимся быстро, миледи. Вы без нас не будете бояться?

Она покачала головой.

— Я думаю, мой дед сейчас понимает, что я не из тех, с кем можно шутить. Но до того, как мы уедем, мне бы хотелось узнать, почему он заманил меня сюда. Наверняка речь пойдет о деньгах. Подозреваю, что ему есть на что их потратить.

Двое мужчин исчезли в темноте винтовой лестницы, а Эйден вернулась в комнату и увидела, что и Нен, и ребенок уже проснулись. Налив в таз немного воды, она умылась. Вода была холодной, и Эйден вспомнила, что дома ее дорогая Мег всегда грела воду, прежде чем наливать ее в таз. Этот мир был совершенно Чужим для нее, и она подумала, что жить здесь ей не хотелось бы.

— Ты оставайся здесь, — приказала она Нен. — Здесь ты в безопасности. Заложи дверь на засов, я прослежу, чтобы тебе прислали еды.

— Если вы позволите, ваша светлость, было бы лучше, чтобы я сбегала вниз, пока не встал весь дом. Валентина скоро захочет есть.

— Правильно, — ответила Эйден. — Беги. Нен вышла из комнаты, а Эйден сидела с дочерью и смотрела, как та забавляется пальчиками на ногах. Она была таким красивым ребенком, с фиалковыми глазками и медными волосиками. «Дочь пошла в меня, но она гораздо красивей. Кто же ее отец?» Эйден внимательно вглядывалась в лицо дочери, которая гукала и улыбалась матери, заставляя и Эйден улыбаться. Ничего в ней нет ни от Конна, ни от Явид-хана, ни от Мюрада, думала она. Может быть, так оно и лучше. «Ты будешь знать только одного отца, моя драгоценная, и этим отцом будет мой дорогой Конн. — Она протянула руку и дотронулась до розовой щечки. — Скоро мы поедем домой, дорогая, только бы прекратился этот проклятый дождь!"

Нен торопливо вошла в комнату, неся маленькую булку хлеба, миску горячей овсяной каши и эль.

— Ваш дед уже в зале, миледи, и просит, чтобы вы спустились на молитву, а потом поели с ними.

Эйден расправила юбку и, достав из седельной сумки чистую сорочку, оделась. Она расплела косы, расчесала волосы и вновь заплела их.

— Запри дверь на засов, когда я выйду, — сказала она, — и не открывай ее никому, кроме меня, что бы тебе ни говорили. Мои люди скоро вернутся и будут тебя караулить.

— Конечно, миледи, — послушно ответила девушка. Эйден торопливо вышла из комнаты и услышала, как Нен задвинула тяжелый деревянный засов. Спустившись вниз, она присоединилась к семье деда, которая уже собралась на утреннюю молитву в зале, потому что часовни в доме не было. Ее дядя Барра холодным, пронзительным голосом прочел молитвы, а затем сел вместе со всеми за высокий стол, на котором стояла такая же еда, которую принесла себе Нен. Эйден с тоской вспомнила о толстых ломтях розовой ветчины, о яйцах, сваренных в сладком вине, о меде и терпком фруктовом вине. Потом, усмехнувшись про себя, принялась есть то, что стояло на столе. Она говорила мало, потому что мало что могла сказать своим родственникам. Когда закончили с едой и слуги убрали со стола, Роган Фитцджеральд сказал:

— Сегодня ты, конечно, уехать не сможешь, но это даже лучше, потому что у нас есть кое-какое незаконченное дело, Эйден Сен-Мишель.