– Это кто еще свалится! – возразила я, но помочь все равно не смогла: жадные тени не желали делиться.

Алина смотрела на меня с недоумением и все возрастающим беспокойством, но, к счастью, ни о чем не спрашивала.

Вторая ночевка оказалась еще менее спокойной: поблизости слышался вой и какие-то вздохи, всхлипывания. Белесый силуэт плавал среди деревьев, то подбираясь ближе, то замирая в отдалении… Арис снова сторожил, но на этот раз не сам: наши спутники по очереди сидели вместе с ним у костра и будили Горыныча, когда неизвестное нечто подбиралось слишком близко.

Наутро мы оставили на поляне серый круг от затушенного костра и надвое расколотый ствол березы, отдавшей силы единственному в здешних окрестностях лешему.

Хутор Хмельки располагался на окруженной лесом возвышенности и давно уже разросся в небольшую деревню. На востоке синими глыбами вырисовывались горные пики. Южнее хутора на склоне паслись стада овец и коз, а если забраться на высокое дерево, растущее на окраине поселка, наверняка можно увидеть крыши торгового Вереша и широкий восточный тракт. И где-то вдали, за туманной дымкой – обширные болота и темную зелень леса, нареченного Заповедным.

Дороги от хутора разбегались в разные стороны, одна из них вела на север, где теперь, вместо мирных спрятанных в лесу сел, стоял мертвый город из иномирья, бывший ПГТ Солончак. К счастью, отсюда не видно было новой Пустоши…

Мы ехали по широкой улице, единственной в селении. Лагерь колдунов разбили на окраине, возле пастбищ, но многие пришельцы жили не в палатках, а в домах гостеприимных хуторян. У крыльца крайней избушки стояла брошенная инвалидная коляска – видно, здесь тоже были лекари. Заслышав топот копыт, люди выходили из домов и становились у невысоких, прозрачных заборчиков – поглазеть на вновь прибывших. Я вертела головой, ожидая, что вот-вот из-за какой-нибудь калитки выбежит к нам девчонка – высокая, темноволосая – и позовет: «Валентин!» Арис тоже ждал, оглядывался на каждый оклик, потому что понимал – он не узнает своего имени, но… Если Карина Дмитриева и была здесь, то встречать приезжих она не вышла.

Фомы, к которому нас направил воевода, дома не оказалось. К нам вышел его друг и сосед, немолодой светловолосый мужчина с добродушным лицом.

– Леопольд Алексеевич, здравствуйте. Ждали, – он пожал Леону руку. – Мое имя Андрей. Андрей Шургин. Фома сейчас у Пустоши с отрядом. Он предупредил, что вы приедете.

Несколько минут спустя мы – все восьмеро – умывшись с дороги у колодца, сидели за накрытым столом в просторной, опрятной горнице и за обе щеки уплетали предложенное женой хозяина угощение.

Андрей Константинович Шургин оказался колдуном, из тех, кто попал в этот мир давно. Жизнь его на новом месте сложилась удачно. Свой дар находить утерянное колдун не держал в секрете, и люди обращались к нему, платя мелкой монетой за пустяшные подсказки, и предлагая хорошие деньги, когда пропажа была серьезной. Так уж вышло, что жизнь свела Шургина с сыном тогдашнего хозяина еще небольшого хутора Хмельки, и мужчины стали настоящими друзьями, а позже скрепили дружбу братанием.

Теперь же, когда Фома почти все время находился у Пустоши с парой десятков местных мужиков-добровольцев, Андрей взял на себя все заботы по поддержанию порядка в лагере и размещению колдунов в этом небольшом поселке. Жена его, Настасья, обаятельная и улыбчивая женщина, помогала во всем, и частенько колдуны обращались за помощью или советом прежде к ней, чем к мужу. Пока мы сидели за столом, Настасья не раз выходила на крыльцо и – слышно было – рассказывала пришедшим, где крупу взять, где хворосту на костер, в чьем доме найти лекаря.

К сожалению, Карину Дмитриеву Настасья не знала или не смогла вспомнить по имени. Поэтому, едва пообедав, Леон попросил хозяина принести списки.

Солнце светило сквозь занавески. На столе, раскрытая, лежала толстая тетрадь с надписью «Книга учета» на обложке. В доме было тихо, только изредка шуршали переворачиваемые страницы. Леон с Вахтыром ушли вместе с хозяином, раславцы, что приехали с нами, расположились во дворе вместе с цыганом Костей. Алина устроилась на лавке под окном и зашивала Леонову рубашку. Мы с Арисом, склонившись над столом, вглядывались в написанные аккуратным почерком имена. Одна Карина нам уже встретилась, но, судя по записи, ей было шестьдесят восемь лет.

Страниц оставалось все меньше. Поглядывая исподтишка на сосредоточенное лицо Горыныча, я гнала от себя мысль, что Карины здесь может не оказаться. Ведь тогда – где искать? Как узнать, жива ли? И… не было ли ее в том окруженном призраками поселке?

Горыныч перевернул последнюю страницу и, упершись ладонями в стол, замер над книгой, неподвижно глядя в одну точку. Алина отложила шитье и смотрела с беспокойством то на Ариса, то на меня.

– Что там?

Я уставилась на записи, но буквы расплывались перед глазами, а Горыныч молчал. Сосредоточившись, я все же начала читать и, дойдя то пятой строки, также замерла, боясь поверить тому, что вижу.

– Нашли! Это она, да? Мы ее нашли!

Надпись фиолетовыми чернилами: «Дмитриева Карина Владиславовна». Дальше шел год рождения, замысловатая подпись с крючочками, завитушками и… «левитирование предметов».

– Что? – Горыныч не один раз перечитал это «левитирование» и озадаченно уставился на меня.

– Ну… летают у нее эти предметы – кастрюли там, сковородки…

Алина, не сдержавшись, рассмеялась:

– А что, очень полезное умение!

* * *

Мир вокруг казался радостным и теплым от лучей заходящего солнца и осознания того, что назавтра уже не надо никуда спешить. Мы с Арисом шли по улочке мимо ухоженных, опрятных домиков, мимо палаток, поставленных прямо во дворах. В ветвях чирикали мелкие пичужки, стадо белых гусей перебежало нам дорогу, сердито прогоготав вслед мелкой шавке с пушистым хвостиком-колечком.

Словно нет рядом Пустоши. Словно на другом берегу Вороши не сохнут леса и не уезжают с родной земли отчаявшиеся, ожесточившиеся люди… Уютно, спокойно. И немного жаль, что в свое время выходцев из Иванцово так не встретили.

Дом, в котором, судя по записи, жила теперь Карина, мы нашли быстро. Калитка была распахнута настежь, у крыльца сидел плечистый детина в засмальцованном фартуке и, кажется, пытался скрутить себе сигарету. Одежка на нем была местная, но модная стрижка ежиком выдавала колдуна, не слишком давно побывавшего в парикмахерской.

При нашем появлении парень поднял голову, а Горыныч, не здороваясь, подошел к нему и, глядя сверху вниз, спросил:

– Где Карина?

– А ты кто такой? – спокойно спросил парень. Его лицо показалось мне смутно знакомым…

– Отвечай.

Тот лишь поморщился:

– Ты бы отошел, свет загораживаешь.

В следующую секунду Горыныч схватил его за ворот… Вернее, попытался, потому что кузнец с неожиданным проворством подскочил, перехватил руку Ариса и попробовал скрутить противника. Профессионально, словно делал подобное не раз. Горыныч вывернулся, прижал колдуна к бревенчатой стенке… И в этот миг кузнец крикнул: