Акт четвертый

Через два месяца. Крещенский сочельник 1919 года. Квартира радостно освещена. Убрана елка.

Лариосик. Я полагаю, что эта звезда здесь будет очень у места. Ах, господи, я свечи уронил.

Елена. Слезайте, Лариосик. А то я боюсь, что вы себе голову разобьете. Ничего, ничего, там еще есть коробка.

Лариосик. Вот елка на ять, как говорит Витенька. Желал бы я видеть человека, который бы сказал, что елка не красива. Дорогая Елена Васильевна, если бы вы знали. Елка напоминает мне невозвратные дни моего детства в Житомире. Огни, елочка... зеленая... (Испугался. Пауза.) Впрочем, здесь мне лучше, чем в детстве. Мне не хочется никуда уходить. Так бы и сидел я весь век под елкой у ваших ног, и никуда бы я не ушел.

Елена. Вы бы соскучились. Вы страшный поэт, Лариосик!

Лариосик. Нет, уж какой я поэт! Куда там к чер... Извините, Елена Васильевна.

Елена. Прочтите, прочтите что-нибудь новенькое. Ну прочтите. Мне очень нравятся ваши стихи. Вы очень способны[104].

Лариосик. Вы искренно говорите?

Елена. Совершенно искренно.

Лариосик. Ну хорошо... Хорошо же... Я прочитаю. Посвящается... Ну, одним словом, посвящается... Нет, не буду я вам читать эти стихи.

Елена. Почему?

Лариосик. Нет, зачем.

Елена. Кому посвящается?

Лариосик. Одной женщине.

Елена. Секрет?

Лариосик. Секрет. Вам.

Елена. Спасибо вам, милый...

Лариосик. Что мне спасибо. Эх... из спасибо шинели не сошьешь. Ой, извините. Я от Мышлаевского заразился. Все, знаете такие выражения выражаются...

Елена. Я вижу. По-моему, вы влюблены в Мышлаевского.

Лариосик. Нет, я в вас влюблен.

Елена. Не надо в меня влюбляться, Ларион. Не надо.

Лариосик. Знаете что? Выйдите за меня замуж.

Елена. Вы трогательный, Ларион, только это невозможно.

Лариосик. Он не приедет. А как же вы будете одна? Одна... без поддержки, без участия. Хотя, конечно, я поддержка довольно парш... слабая... Я неудачник. Но я вас очень буду любить. Всю жизнь. Вы мой идеал. Он не приедет. Теперь в особенности, когда наступают большевики. Он не вернется.

Елена. Я знаю, что он не вернется. Но не в этом дело. Если б он даже и вернулся, моя жизнь с ним кончена.

Лариосик. Его отрезали. А у меня сердце обливалось кровью, когда я видел, что вы остались одна. Ведь на вас было страшно смотреть, ей-богу!

Елена. Разве я такая плохая была?

Лариосик. Ужас, кошмар. Худая, лицо желтое-прежелтое.

Елена. Что вы выдумываете, Ларион!

Лариосик. Ой, да разве я могу разговаривать с красавицами? Уж я скажу. Но вы теперь лучше. Гораздо лучше. Румяная-прерумяная.

Елена. Вы, Лариосик, неподражаемый человек. Идите ко мне. Я вас в лоб поцелую. В лоб.

Лариосик. В лоб. Эх... В лоб, так в лоб. Черная моя звезда.

Елена целует его в губы.

Лариосик. Конечно, разве можно полюбить меня?

Елена. Очень даже можно. Только у меня есть роман.

Лариосик. Что? У кого? Роман? У вас? Не может быть.

Елена. Позвольте! Разве уж я не гожусь?

Лариосик. Вы — святая. Кто он? Кто он? Я его знаю?

Елена. И очень хорошо...

Лариосик. Стойте, стойте, стойте, стойте. (Садится, подумал, вспомнил.) Молодой человек... вы ничего не видали... Ходи с короля... А я думал, что это сон. Проклятый счастливец.

Елена. Лариосик, это нескромно.

Лариосик. Я ухожу... Я ухожу...

Елена. Куда? Куда?

Лариосик. За водкой, к армянину: напьюсь до бесчувствия.

Елена. Так я вам и позволила. Ларион, я буду вам другом.

Лариосик. Читал, читал в романах... Как другом буду — значит — крышка, конец. (Надевает пальто.)

Елена. Лариосик, возвращайтесь скорей. Скоро гости придут.

Лариосик (открыв дверь, сталкиваясь с входящим Шервинским. Тот в мерзкой шляпе и изорванном пальто). Кто это?

Шервинский. Здравствуйте!

Лариосик. Да, здравствуйте, здравствуйте. (Уходит.)

Елена. Бог мой, на кого вы похожи?

Шервинский. Ну, спасибо, Елена Васильевна. Я уж попробовал. Сегодня еду на извозчике, а уж какие-то пролетарии по тротуарам так и шныряют, и один говорит: ишь, украйнский барин, погоди до завтра. Завтра мы вас с извозчиков поснимаем. Мерси! У меня глаз опытный. Поздравляю вас. Петлюре крышка. Сегодня ночью красные будут. Стало быть — Советская Республика и тому подобное.

Елена. Чему же вы радуетесь? Можно подумать, что вы сами большевик.

Шервинский. Я не большевик, но если уж на то пошло, и мне предложат выбор — петлюровца или большевика — простите, предпочитаю большевика. Я — сочувствующий. У дворника напрокат взял пальтишко, беспартийное пальтишко.

Елена. Сию минуту извольте снять эту гадость.

Шервинский. Слушаю! (Снимает пальто, шляпу, галоши, очки, остается в великолепном фрачном костюме.) Вот, Лена. Никого дома нет. Как Николка?

Елена. Николка подлый. Не успел с постели встать, уже улетел вино доставать.

Шервинский. Лена, Лена.

Елена. Пустите. Постойте. Зачем же вы баки сбрили?

Шервинский. Гримироваться удобней.

Елена. Большевиком вам гримироваться удобней. У... Хитрое и малодушное создание. Ну, идите, идите!

Шервинский. Красиво... елка... Лена, пока никого нет... Я приехал объясниться... Можно?

Елена. Объяснитесь.

Шервинский. Лена! Вот все кончилось. Николка выздоровел. Петлюру выгоняют. Я дебютировал... Все хорошо. Больше томиться так невозможно. Он не приедет. Его отрезали. Разведись с ним и выходи за меня. Лена, я не плохой, ей-богу. Я не плохой. Ведь это мучение. Ты одна чахнешь.

Елена. Ты исправишься?

Шервинский. А чего мне, Леночка, исправляться?

Елена. Леонид, я стану вашей женой, если вы изменитесь и, прежде всего, — перестанете лгать.

Шервинский. Неужто я такой лгун, Леночка?

Елена. Не лгун вы, а бог знает, какой-то пустой, как орех. И хвастун. И ведь не глуп и не зол, а между тем... Когда погоны носил — ходил... (Изображает.) Что это такое? Лейб-гвардии... гм...

Шервинский. Мама, мма... кхе... Ей-богу, я так никогда не ходил.

Елена. Молчи! Что такое? У нас в доме никогда никто не лгал, и я не хочу, чтобы это прививалось. Срам! Государя императора в портьере видел... и прослезился... и ничего подобного не было... Эта длинная меццо-сопрано, а оказывается — она просто продавщица в кофейне Самадени.

Шервинский. Леночка! Она очень немного служила, пока без ангажемента была.

Елена. У нее, кажется, был ангажемент.

Шервинский. Лена! Клянусь памятью покойной мамы, а также и папы, у нас ничего не было. Я ведь сирота.

Елена. Мне все равно. Не интересны ваши грязные тайны. Мне важно другое — чтобы ты перестал хвастать и сочинять. Срам! Единственный раз мне рассказывая правду, сказал про портсигар, и то никто не поверил. Доказательства пришлось представлять. Фу... Сирота казанский.

Шервинский. Про портсигар я именно