– Мне уйти? – спросил Горец.

– Зачем? – на удивление спокойно сказал Михайлов. – Ведь все остается по-прежнему. Кроме одного, – совсем тихо добавил он.

– Договаривайте, – услышал его Горец. – Впрочем, если я вышел у вас из доверия, тогда…

– Давай прекратим этот разговор. Если я не прав, извини. Но у меня похитили самое дорогое. Понимаешь?

– Я все понимаю, – согласно кивнул Горец. «Если бы не понимал, – мысленно добавил он, – то хрен бы чего с тебя получил. Старатель появился как раз вовремя. Еще немного, и все будет в полном порядке».

Услышав легкий шум открывающейся двери, повернулся.

– Можно? – заглянув, спросил Вячеслав.

– Заходи, – кивнул Горец.

Вячеслав, посторонившись, пропустил Глеба.

– Здрасьте, – входя, кивнул тот.

– Здравствуй, Глеб, – неожиданно для Горца спокойно и даже весело приветствовал его шагнувший вперед Михайлов. Они пожали друг другу руки. – Садись, сейчас отметим твой…

– Я это, – начал Глеб, – в общем…

– Все потом, – прервал Михайлов. – Сейчас выпьем, поешь, отдохни с дороги, а уж потом поговорим о наших делах.

Горец мысленно выматерился.

«Сука! Так, между прочим, удаляет меня. Похоже, он догадался».

Но внешне ничем не выказал своего недовольства.

– А где Инна? – спросил Глеб.

– Все потом, – на удивление спокойно проговорил Константин. – Может, примешь ванну или сауну? И расслабляющий массаж по-тайски в две руки. Прекрасно освежает. После него чувствуешь себя совершенно отдохнувшим.

– А что? – кивнул Глеб. – Можно попробовать.

– Что именно?

– Сауну и массаж.

– Вот этот молодой человек, – Михайлов кивнул на стоявшего у двери Вячеслава, – проводит тебя. Часа хватит, чтобы прийти в себя? – улыбнулся он. – Массажистки тебе помогут.

– Мне вполне хватит одной, – поднимаясь, засмеялся Глеб.

– Ты неправильно понял, – по-прежнему с улыбкой проговорил Михайлов. – Там действительно только массаж. Все остальное чуть позже.

– Только не надо как в прошлый раз, – шагнув за вышедшим Вячеславом, проговорил Глеб, – подсадных сук. Скрывать мне нечего. Я…

– Все потом, – махнул рукой Михайлов.

Глеб вышел. Кость посмотрел на Горца.

– Постарайся выяснить все, что произошло на даче Суховой. – Интересно, – прошептал он, – насколько серьезно они вместе вели дела?

Горец мысленно выругался: «Вот паскуда. Спроваживает, гребень поганый».

Но внешне остался невозмутимым.

– Хотя, – неожиданно передумал Михайлов. – Этим займется Филин. Ты нужен здесь. Как думаешь, старатель привез хорошую новость? Я говорю об обещаниях.

– Скорее всего с секретным предложением. Судите сами, в противном случае, мне кажется, он просто не появился бы. Тем более он вроде как начал, а вы…

– Мне нужно настроиться на этот разговор, – вздохнул Михайлов. – И не выказывать своей слабости. Глеб мужик с головой и поймет, что у меня проблемы. А этого я не должен ему показать.

– Мама, – Настя подошла к Любе, – ты дядю Пашу ждешь?

Мать обняла девочку и со вздохом прижала к себе.

– Он хороший, – тихо сказала девочка. – Плохой никогда бы не купил мне Барби. Он придет. А знаешь, как он меня в кафе…

– Ты есть хочешь? – спросила Люба и погладила дочь по голове.

– Мы же только что ели!

– Давай чаю попьем, – чтобы только что-то сказать, предложила Люба. – У нас же есть вкусный торт. Давай. – Осторожно отстранив дочь, она встала.

В это время зазвонил телефон. Люба схватила трубку.

– Да!

– Люба, – узнала она голос Зубова, – ты одна?

– Нет, с Настей. А что с тобой? – Она услышала короткий стон в трубке. – Где ты? Что случилось?

– Можно, я приеду?

– Разумеется. А что с тобой?

– Выйдите к углу дома, – услышала она, – вместе с Настей. Я ей подарок везу.

И сразу же зазвучали гудки отбоя.

– Это дядя Паша? – весело спросила Настя.

– Да, – осторожно положив трубку, задумчиво проговорила Люба. – Он, кажется, болен. И просил выйти нас к углу дома. Он тебе что-то везет.

– Наверное, компьютер, – обрадовалась Настя. – И плеер. Пойдем, – шагнула она к выходу.

Зубов, повесив трубку, некоторое время стоял неподвижно. Он добрался до Москвы с бригадой железнодорожников, ремонтирующих путь. Увидев их оранжевые жилеты чуть в стороне от вокзала, понял, что это шанс. Подошел и отозвал бригадира. Сунул ему пятьсот рублей и сказал, что хочет доехать до Москвы, но на вокзал ему не надо.

– Понимаешь, – вздохнув, дотронулся до раны, – поскандалили из-за бабы с одним. Он мне, гнида, нож всадил. Я ему вроде нос сломал. В общем, милиция. А мне это сейчас не надо. Только что откинулся. Помоги.

Зубов, рассказывая это, ничем не рисковал. Железнодорожники с прицепленной к электровозу платформой могли провезти его в столицу. На электричке его бы наверняка засекли. Если бы повезло, он успел бы застрелиться. Бригадир взял деньги и сказал одной молодухе, чтобы она отвела его знакомого, видимо, не хотел делиться деньгами, на платформу. И отдал Зубову свою оранжевую безрукавку. Через полчаса сели остальные. На Зубова внимания не обратили. Едва платформа прошла по мосту над Кольцевой, электропоезд сбавил ход.

– Давай, Митька, – громко сказал ему бригадир.

Зубов спрыгнул и минут пять лежал неподвижно. Боль выбила из него сознание. Очнувшись, приподнял голову и, осторожно поднявшись, побрел. Пройдя три ряда гаражей, вышел на улицу. Увидел остановку и направился к ней. Остановился. К нему приближалось такси, и он вскинул руку. Назвал адрес и сразу предупредил, что надо будет остановиться позвонить. Назвал цену, таксист довольно кивнул. Остановился через пять минут езды.

– Тут в магазине на выходе телефон-автомат.

– Держи! – Зубов сунул ему двести рублей. Позвонив, вернулся. Он специально попросил Любу выйти с дочерью к углу дома. Если менты в ее квартире, они не выпустят женщину с ребенком, и тогда Павел даже не остановит такси. Конечно, менты могут догадаться, что он поедет мимо, и принять соответствующие меры, но этого Зубов не боялся. Терять ему было нечего. Живым сдаваться он не собирался.

– А где Константин Федорович? – войдя в комнату и не увидев Михайлова, спросил одетый в спортивный костюм, чисто выбритый, с влажными волосами Глеб.

– По делам уехал, – ответил стоявший у окна Вячеслав. – У него неприятности – жену и…

– Мне Борис говорил, – кивнул Глеб. – А держится Константин Федорович хорошо, и не догадаешься, что такая беда. Мне бы Инку увидеть, мы же везем ей…