и Михаила. Даша наливала чай в кружки, ставила мед, блины, чем немало удивила вошедших. Хозяин тоже для порядка взялся за чай и прихлебывал его просто так, без сладостей. Он стал говорить с Султановым, обращаясь к нему не иначе, как «пан директор». Сильно привязанный к прежнему руководителю Кудринского совхоза, Хрисанф Мефодьевич как-то сразу не принял всерьез Султанова, а его завирательства дали охотнику-промысловику большие козыри для подковырок.

— Прямиком к тебе вывел людей, — с похвальбою говорил «пан директор», у которого после горячего чая совсем осип голос. — Веду и думаю, что я оказался кстати у них в машине. Не дам, думаю, им замерзнуть и сам не околею! Дотянем до огня и тепла.

— Вы это, право, преувеличиваете, — сказал, покашливая, Мержин. — Холодно было, конечно, но в унтах, в полушубках мороз переносить можно.

— Вы «пана директора» слушайте, он вам распишет, — поддержал Мержина Хрисанф Мефодьевич. — Когда двигаешься — не заколеешь. Если бы спать где под елкой угнездились, тогда опасно… Ну, Султанов! Прямо вел, говоришь? Так нам с тобой прямо ходить и положено, коли жизнь того требует. Мы только косо смотрим, а шаг у нас самый прямой, как по визиру. — Охотник обвел взглядом лица сидящих у него за столом. — Вы, товарищи, не успели услышать от «пана директора» про медведицу, что на Мирном озере в это лето коров с пастухами пасла и платы не требовала?

— Быть такого не может, — категорически высказался Дубов, отставляя кружку с недопитым чаем. В обществе охотников Юрий Васильевич ходил в образцовых любителях, знал повадки зверей и птиц. Каждую осень Дубов выкраивал из отпуска несколько дней, чтобы потешить душу где-нибудь на утином перелете, или помять сапогами беломошник в сосновых борах, высматривая на утренней заре глухарей. — Чудо какое-то про пастушиху-медведицу! — И Юрий Васильевич раскатился смехом, навалившись спиной к бревенчатой стенке зимовья.

— Еще какое чудо-то! — подхватил слова Дубова Хрисанф Мефодьевич.

— Вот никто мне не верит, — стал наигранно сокрушаться Султанов, не забывая и посмеиваться тоже. Головой он вертел, как обычно, и руками размахивал, да так широко и рьяно, что сбил с подоконника банку с порохом, но успел ее ухватить коленями и поставить на место. — Была, была на Мирном озере медведица, ходила со стадом коров и ни одной животины не тронула! Пастухи берегли ее от захожих охотников.

— Полностью травоядный медведь объявился в Кудринских лесах, товарищи! — не унимался Хрисанф Мефодьевич: рад был случаю позубоскальничать над «паном директором». — Медведица, поди-ка, со стадом в коровник перебралась, не залегла в берлогу. Чего ей полгода лапу сосать, когда можно пойла попить и сена поесть! Оповестите, пожалуйста, люди, где доведется вам быть, о явлении пречистой медведицы!

Смех мало-помалу угас. Султанов похмыкивал и потирал большие, в растопырку, набрякшие соком уши. Видать, он испытывал удовольствие от того, что байка, придуманная им и пущенная гулять по миру, веселит, забавляет людей…

— Ну, кто спать, а кто звезды считать, — сказал Хрисанф Мефодьевич. — Можно, кому охота, и разговоры вести. — Он вышел на улицу, вернулся, покрякивая, носом пошмыгивая. — А морозяка еще покрепчал. Глянешь на белые звезды — они колючие. Волком охота выть.

Хозяин стелил на пол все, что нашлось у него мягкого, теплого. Столько много людей в одно время у него еще не было. Себе Савушкин место облюбовал у печи, чтобы дремать вполглаза и дрова в топку подкидывать.

Даша и Михаил умостились в проходе рядом с Хрисанфом Мефодьевичем.

— Кому надо будет выйти, не стесняйтесь, шагайте по головам, — говорил он шутливо. — Утром пораньше я на коне в Тигровку съезжу, трактор или какой грузовик пригоню. Машину с дороги нужно убрать в гараж. В Тигровке есть мастера — быстро наладят.

— Потерял нас Краюхин, — вздохнул Дубов.

— Объявимся и объяснимся, — отозвался Мержин. — А есть что-то символическое, что нефтяные дела для меня начинаются тут с зимовья. Потревожим еще один угол нарымских урманов.

— Еще много найдется углов, которые предстоит тревожить, — сказал Дубов. — Мы с тобой знаем по тем годам, как это все начиналось. Сейчас надо кадры хорошие подобрать: главного инженера, главного геолога. Вспомогательные службы потребуются, как воздух. Нужно начать с управления технологического транспорта и к весне сформировать все остальные подразделения. Без опытных хозяйственников скоро и далеко не продвинуться.

— Ты совершенно прав, — согласился Мержин. — Геология здешних месторождений сложная. Месторождения-то нефтяные, но с газовой шапкой. Традиционные методы добычи придется сразу отринуть. В перспективе есть смысл подождать чуток, что подскажут ученые. Я вот часто задумываюсь: какой же это подарок для нашей страны — Западная Сибирь! Все здесь устоялось и улеглось с геологической точки зрения. В сейсмическом отношении — тишайшее место на планете. Ученые уже проследили, что у нас тут на большой глубине — отжившие русла рек огромной протяженности, а местами — и ширины.

Здесь-то и надо продолжать поиски нефти. Континентальные отложения за полтораста миллионов лет дали нам эти богатства. Все удивительно интересно! Еще одну жизнь прожить бы хотелось…

В зимовье, кроме водителя «уазика», еще были двое, кто, слушая разговоры, помалкивал: это Даша и Михаил. Даша молчала из скромности, но Михаил ждал удобного момента, когда можно будет заговорить с Николаем Филипповичем. Новый начальник нефтегазодобывающего управления показался ему скромным, простым человеком. Может, рассказать ему о заветном?

Мечта уводила дальше: быть может, лет через десять он дойдет до бурового мастера — надо же будет кому-то сменить таких, как Калинченко. Сладкие это были раздумья! В сыне охотника-промысловика накрепко утвердилась мысль о своем назначении в жизни. Отец, конечно, давно уж смирился с тем, что дети его пошли иными дорогами.

Мержин внушал дизелисту глубокое уважение. Появилась у Михаила уверенность, что уж этот возьмет дела в крепкие руки, поставит на место каждого и с каждого человека спросит, потребует исполнения, порядка.

Вспомнилось Михаилу недавнее совещание буровиков-разведчиков по итогам года. Хватило пустой перебранки и препирательства. Кто кого и как только не укорял! А в действительности — сотни дней простоя, аварии на десятках скважин. Выясняют между конторами отношения, а станки стоят. Вертолеты летают не по назначению. На «кусты» заводят поломанную технику, а та, что дышит, выходит на линию в двенадцать часов