Тарбелл подошла к работе методично, как плотник, но вскоре пошатнулась под грузом документальных свидетельств. После недели прочесывания отчетов Промышленной комиссии в феврале 1902 года она написала в отчаянии: «Задача, стоящая передо мной, настолько чудовищна, что я несколько пошатнулась под ее грузом»46. К июню, завершив три выпуска, она призналась, что материал завладел ее умом и даже снится. Накануне необходимого отпуска в Европе она сказала своему помощнику по исследованию: «Это превратилось в настоящую напасть. Я вижу осьминога ночью и не думаю ни о чем другом днем, буду рада обменять это на Альпы»47.

Вернувшись, Тарбелл встретилась с Генри Демарестом Ллойдом в его поместье у берега моря в Саконнет, штат Род-Айленд. Он настаивал, что, несмотря на Комиссию по торговым отношениям между штатами, крупные отправители все еще получают прежние скидки на грузы, хотя и тщательно уничтожают свидетельства. Он сказал, еле сдерживая ярость, что Рокфеллер и его соратники воплощают «самые опасные тенденции современной жизни»48. В какой-то момент, узнав, что Ида Тарбелл встречалась с Генри Х. Роджерсом, Ллойд решил, что она, возможно, в сговоре с компанией и предупредил знакомых в Пенсильвании быть поосторожнее. Его сомнения мгновенно развеялись, когда серия набрала ход. «Когда вы покончите с «Джонни», – одобрительно написал он в апреле 1903 года, – думаю, от него ничего не останется, разве нечто похожее на одно из его масляных пятен»49. В итоге Ллойд передал ей свои обширные записи и убеждал Джорджа Райса, Льюиса Эмери и других перегонщиков поговорить с ней. Передав ей факел, Генри Демарест Ллойд умер в сентябре 1903 года, не дождавшись завершения серии.

Перед самом началом исследования Тарбелл, Сэм Мак-Клюр обхаживал Марка Твена, чтобы тот редактировал журнал, но Генри Х. Роджерс уговорил Твена отказаться. Еще в декабре 1901 года – почти за год до начала выпуска – Роджерс увидел объявление о предстоящей серии «Мак-Клюрз» и был поражен, что автор не связался ни с кем на Бродвей, 26. Обеспокоенный, он написал Твену: «Естественно было бы предположить, что любой человек, желающий написать правдивую историю, будет искать информацию как можно ближе к первоначальным источникам»50. Опасаясь объединения Тарбелл с врагом, Роджерс попросил Твена рекомендовать Мак-Клюру проверять все утверждения в тресте, прежде чем они будут опубликованы. Твен потребовал подробностей о серии, но Мак-Клюр отказался: «Вам придется спросить мисс Тарбелл». На что Твен ответил: «Мисс Тарбелл встретится с господином Роджерсом?»51 Тарбелл, конечно, надеялась поговорить с высшими чинами в «Стандард Ойл», и, когда Мак-Клюр ворвался к ней с приглашением, она с готовностью ухватилась за возможность.

Опытный обольститель, «Цербер» Роджерс пригласил Тарбелл на двухчасовую беседу к себе домой на 57-ю Восточную улицу. Она ни разу не встречалась с настоящим флагманом промышленности и казалась очарованной его сходством с Марком Твеном. «Большая голова с высоким лбом, тяжелая грива красивых седых волос; орлиный чувственный нос», – писала она, все еще восхищаясь спустя годы52. Роджерс соблазнил ее ностальгическими воспоминаниями о днях, когда они были соседями по Росевиллу. «Это воспоминание Генри Х. Роджерса – лишь одна из нескольких причин, по которым я испытываю самую теплую симпатию к лучшему пирату, какой вывешивал свой флаг на «Уолл-стрит»53.

В результате встречи Тарбелл согласилась дать Роджерсу шанс отреагировать на любые открытия, которые она раскопает, и два года она периодически посещала его на Бродвей, 26. Встречи проходили наполовину подпольно, журналистка проскальзывала в одну дверь, а выходила в другую. В атмосфере настороженного сотрудничества Сэмюэл Додд собирал материал для Тарбелл, а Дэниел О’Дэй передавал информацию о трубах. Тарбелл встречалась с Роджерсом почти год до начала серии, и она затаила дыхание, когда в ноябре 1902 года появился первый выпуск. «Я ожидала, что он прервет общение, когда поймет, что я пытаюсь доказать, что «Стандард Ойл компани» – это только разросшаяся «Саут импрувмент компани»54. К ее изумлению, Роджерс продолжал принимать ее и, хотя время от времени его расстраивала та или иная статья, оставался с ней в дружеских отношениях.

Любезность Роджерса всегда оставалась огромной загадкой и породила две теории. Тарбелл упоминала корыстный интерес Роджерса. Его и Арчболда задели обвинения в сговоре взорвать перерабатывающий завод в Буффало, конкурировавший со «Стандард Ойл». «Это чувствительный вопрос для господина Арчболда и меня, – сразу же сказал он Тарбелл. – Я бы хотел, чтобы вы изучили его тщательно»55. В ответ на обеспокоенность Роджерса она согласилась позволить ему прочитать все, что она писала на эту тему. (Стратегия Роджерса окупилась в том, что касалось скандала в Буффало.) По мнению Тарбелл, Роджерс не возражал против запятнанной репутации «Стандард Ойл» до тех пор, пока не затронули его собственную.

Вторая теория строилась вокруг гипотезы, что Роджерс и отвлекал внимание от собственных преступлений, и мстил Рокфеллеру, не одобрявшему его спекуляции на бирже. Это утверждение предполагает, что Роджерсу нравилась серия Тарбелл, как укор святости его коллеги. Рокфеллер частным образом объявил Роджерса предателем, слившим Тарбелл ложную подтасованную информацию, чтобы оклеветать его56. Годы спустя, после конфиденциального разговора с Джоном Д. Рокфеллером-младшим, Аллан Невинс записал: «Младший думает, что участие [Роджерса] в публикации книги Иды Тарбелл далеко от бескорыстного; что он был втайне рад нападкам на Рокфеллера и предоставил часть материала»57. Собственные заметки Тарбелл раскрывают, что, хотя Роджерс часто защищал Рокфеллера, он направлял луч прожектора строго на основателя и в сторону от себя. Роджерс продолжал встречи с Тарбелл до февраля 1904 года, когда она напечатала рассказ с шокирующими подробностями о железнодорожных агентах, шпионящих за конкурентами «Стандард Ойл», – практика, которую Роджерс усиленно отрицал. Когда она после этого пришла на Бродвей, 26, он спросил: «Где вы это взяли?» Этой напряженной короткой встречей закончились их отношения58.

Хотя Рокфеллер заводился по поводу Роджерса, его не меньше крайне удивили бы и ранили едкие замечания, сделанные Иде Тарбелл его старым приятелем Генри М. Флаглером, который назвал титана мелочным и жалким. После конфиденциальной беседы Тарбелл пометила: «Господин Флаглер говорил со мной о Дж. Д. Р. Говорит, он величайший маленький человек и самый мелкий большой человек, какого он знал. Что он мог за минуту отдать сто тысяч долларов на благотворительность, а затем поворачивался и торговался о цене за тонну угля. Говорит выразительно: «Я был с ним в деле сорок пять лет, и он оставил бы меня без доллара сегодня – в том случае, если смог бы сделать это честно»»59. Хотя Флаглер произнес несколько громких набожных слов о том, «как господь облагодетельствовал его», Тарбелл не сумела втянуть его в серьезное продолжительное обсуждение истории «Стандард Ойл»60.

Арчболд с самого начала чувствовал, что Тарбелл полна злобы по отношению к «Стандард Ойл», и отказался сотрудничать. Рокфеллер медленно постигал масштаб надвигающейся угрозы и не имел представления, что великолепная журналистка может набросить лассо с такой смертельной точностью. Перенося в течение тридцати лет нападки в судах и законодательных собраниях, он, должно быть, чувствовал себя неуязвимым. Когда соратники потребовали ответить Тарбелл, Рокфеллер произнес: «Джентльмены, нам не следует втягиваться в разногласия. Если она права, мы ничего не выиграем от ответа, а если не права, время нас рассудит»61. Высидеть продолжительный допрос у Тарбелл – это нарушило бы его выработанный годами подход к бизнесу. Это была тактическая грубая ошибка, так как, уклоняясь от Тарбелл, казалось, он ненамеренно подтверждал созданный ею портрет.