Буш отправился в штаб-квартиру ФБР, чтобы обнародовать список из 22 имен самых разыскиваемых террористов. «Поймайте злодеев, — сказал он агентам, собравшимся в Доме Гувера. — Наша война — война со злом»[666].

Его вице-президент Дик Клини знал, где хранится оружие. Он четыре года был министром обороны при отце Буша и начальником штаба Белого дома при Форде. Эти теракты превратили его в Верховного главнокомандующего национальной безопасностью Америки.

Под руководством Клини Соединенные Штаты стали восстанавливать полномочия тайной разведки, которая процветала на протяжении пятидесяти пяти лет при Дж. Эдгаре Гувере. В публичных речах президент, вице-президент и министр юстиции возрождали дух облав на «красных». В совершенно секретных приказах они воскрешали методы слежки, которые использовало ФБР в войне с коммунизмом.

За восемь недель терактов ФБР арестовало более 1200 человек. Большинство из них были иностранцами и мусульманами. Никто из них, насколько можно было определить, не был членом «Аль-Каиды». Некоторые подвергались побоям и жестокому обращению во время «их пребывания в суровых условиях тюремного заключения», как позднее докладывал главный инспектор министерства юстиции. Сотни человек месяцами содержались в тюрьме согласно политике «задержания до снятия подозрений»[667], навязанной ФБР министром юстиции Эшкрофтом. Эта политика не была писаным законом, и она не обсуждалась. Никто не сообщил о ней Мюллеру. Один из юристов Эшкрофта, расследовавших теракты, знал, что в тюрьму попадают невинные люди, и написал, что директор ФБР, возможно, «захочет знать, что филиалы Бюро не выполняют работу… мы все портим, потому что специальным агентам ФБР не было ясно сказано, что они должны снять с людей подозрение или представить доказательства их вины; и не были обозначены сроки завершения этой работы». Мюллер узнал об этой стратегии и проблемах, которые она создала, шесть месяцев спустя.

Эшкрофт также распорядился задержать по крайней мере семьдесят человек, включая двадцать американских граждан, по закону о важном свидетеле, который обычно использовался в иммиграционном судопроизводстве. Тридцать человек так и не предстали перед судом. Четверо в конечном счете были признаны виновными в оказании содействия терроризму. Двое были объявлены вражескими пособниками.

Эшкрофт защищал общенациональную облаву в речи, адресованной американским мэрам. ФБР, сказал он, была призвана сражаться с «многонациональной сетью зла». Он ясно выразился насчет задержания подозреваемых террористов. «Министерство юстиции Роберта Кеннеди, говорят, арестовывало гангстеров за то, что они плевали на тротуар, — сказал он. — ФБР будет применять такие же решительные аресты и тактику задержания в борьбе с террором. Пусть террористы, находящиеся среди нас, получат предупреждение: если вы просрочите свою визу даже на день, мы арестуем вас. Если вы нарушите наши законы, вы будете посажены в тюрьму и будете содержаться под стражей как можно дольше. Мы будем применять все имеющиеся законы. Мы будем искать любую возможность привлечения вас к ответственности. Мы используем все наши средства борьбы»[668].

Министр юстиции также озвучил некоторые из санкций, которые будет применять ФБР согласно Закону о патриотизме, который сенат принял в тот день: перехват адресов электронной почты, прослушивание разговоров по сотовым телефонам, вскрытие голосовой почты, выборка номеров кредитных карт и банковских счетов из Интернета. Все это будет делаться согласно закону, сказал он, с вызовами в суд и ордерами на обыск.

Но Закона о патриотизме для Белого дома было недостаточно. 4 октября Буш распорядился, чтобы Агентство национальной безопасности начало работать вместе с ФБР в рамках секретной программы под кодовым названием «Звездный ветер».

Программа была оригинальной. Со временем Мюллер решит, что она еще и незаконная.

Директор Агентства национальной безопасности генерал Майкл В. Хейден сказал десяткам тысяч своих служащих в видеообращении: «Мы сохраним Америку свободной, снова дав американцам ощущение безопасности»[669]. Сразу же после терактов 11 сентября Хейден сказал, что он «открыл кран передачи информации АНБ Федеральному бюро расследований беспрецедентным образом»[670]. Он и начальник его радиоразведки Морин Багински отправляли ФБР потоки необработанной информации — имена, номера телефонов и адреса электронной почты, выуженные из миллионов сообщений, входящих и исходящих из Америки. Цель — преследование каждого в Соединенных Штатах, кто может быть связан с «Аль-Каидой», под покровительством суда по надзору за иностранной разведывательной деятельностью. Эти действия были законны, но нелогичны, сказал Хейден. «Мы обнаружили, что давали им слишком много информации в слишком «сыром» виде». В результате сотни агентов ФБР провели большую часть времени осенью 2001 года, проверяя тысячи ложных сигналов. «Для разведки характерно, что многие важные сведения ни к чему не приводят, — сказал он, — но нужно попасть в какой-нибудь тупик, чтобы найти подсказки, которые все окупят».

Президент и вице-президент хотели, чтобы ФБР проводило обыски тайно, избегая узких мест правовых и конституционных норм, установленных судом по надзору за иностранной разведывательной деятельностью. Ответом была программа «Звездный ветер». АНБ могло свободно подслушивать разговоры американцев и иностранцев в Соединенных Штатах без какой-либо причины или ордера на осуществление прослушивания. Оно добывало и анализировало записи миллионов телефонных разговоров — входящих и исходящих, а также предметные строки сообщений электронной почты, включая имена и интернет-адреса. Затем оно отправляло обработанную информацию ФБР для принятия мер.

Программа «Звездный ветер» возродила тактику холодной войны на уровне технологий XXI века. Она позволила ФБР работать вместе с АНБ, выходя за рамки закона. Как помнил Чини из своего опыта работы в Белом доме после Уотергейтского скандала, АНБ и ФБР уже работали таким образом до 1972 года, когда Верховный суд единогласно признал незаконным прослушивание телефонных разговоров без ордера.

«Звездный ветер» пронесся мимо Верховного суда под влиянием неоднозначного мнения, дошедшего до Белого дома в ту неделю, когда Закон о патриотизме вступил в силу. Оно исходило от Джона Ю — тридцатичетырехлетнего юриста адвокатского бюро министерства юстиции, который служил у судьи Кларенса Томаса. Ю написал, что конституционная защита от обысков и конфискаций, осуществляемых без ордера, не распространяется на военные операции внутри Соединенных Штатов. АНБ было военным ведомством. Конгресс дал полномочия Бушу применять военную силу, поэтому он обладал властью использовать АНБ против кого угодно и где угодно на территории Америки.