– Ничего не изменилось, – несколько неохотно проговорил Каладиус. Плечи его внезапно поникли – он понял, что Мэйлинн, скорее всего, выберет не его сторону.

– Ну тогда, может, позволите мне решить, как нам поступить? – на этот раз лирра обратилась уже ко всем.

– Конечно, – обронил маг, а остальные довольствовались лишь кивком головы.

– Так вот, по моему мнению, мы должны… – Мэйлинн замолчала, словно собирая мысли в кулак. Она по очереди вглядывалась в лицо каждого из присутствующих, пытаясь что-то прочесть в них. На неё же смотрели глаза, в большинстве которых теплилась надежда на то, что она скажет именно то, что нужно. – Мы должны двигаться дальше, – наконец выдохнула лирра и опустила глаза, чтобы не встретиться с болью и разочарованием во взглядах друзей.

По каюте прошёлся вздох – у кого-то облегчения, но куда чаще – отчаяния; однако никто не проронил ни слова.

– Прошу простить меня, – обратилась лирра ко всем, кроме Каладиуса, поскольку все они надеялись на иные слова. – Но я доверяю мессиру, и я доверяю капитану Шэду и этому кораблю. И, сказать по правде, я куда больше ужасаюсь перспективе попасть в руки Ордена, чем оказаться на дне. Уж простите, что я столь эгоистична.

Молчание продолжалось и становилось всё тягостней. Вытянувшиеся лица Кола, Бина и Варана красноречивее любых слов говорили о том, что творилось в их душе. Мэйлинн в отчаянии закрыла лицо ладонями, но не заплакала, а просто замерла, словно пытаясь отгородиться от всего окружающего.

– Пойду, подышу воздухом, покуда ещё есть возможность, – наконец нарушил молчание Кол.

Он запахнул плащ и вышел на палубу, где мощными тугими струями хлестал ливень. Других желающих последовать за ним не нашлось. Все впали в подавленное молчание. Даже Каладиусу, казалось, нечего сказать.

– Что, планы поменялись? – окликнул Кола Шэд.

– Да нет, – цепко хватаясь за любые подручные средства, Кол с трудом взобрался на мостик и встал рядом с капитаном, мёртвой хваткой вцепившись в поручень.

– Не боись, прорвёмся, – скупо улыбнулся Шэд.

– Думаешь, круто нам придётся? – почти жалобно спросил Кол.

– Да уж, солоновато – это точно! – подтвердил Шэд. – Ты только посмотри на горизонт! Словно в преисподнюю заглядываешь! Но мы выдержим, я уверен!

– Угу, – Кол уныло сплюнул прямо на палубу – всё равно смоет водой. – А почему не все паруса убраны? – вдруг спросил он. – Разве это не опасно?

– Так надо, – ответил Шэд. – Это – специальный парус, который называют штормовым стакселем. Его уберу в самом крайнем случае, если по-другому уже будет никак. Мне ведь предстоит бороться с волнами, а совсем без парусов это будет сделать весьма затруднительно.

– Что значит – бороться с волнами? – полюбопытствовал Кол, поскольку это позволяло немного отвлечься.

– Ну нужно будет править корабль так, чтобы он шёл носом к ветру. Тогда он станет рассекать волны форштевнем, и это позволит ему уверенней держаться и не заваливаться. Другое дело, если большая волна ударит прямо в борт, особенно ежели мы будем в этот момент во впадине между волнами. Тогда судно может просто завалиться на бок, и даже киль не поможет.

– То есть, всё время, что мы будем идти сквозь шторм, тебе придётся быть на мостике?

– В идеале – да. Конечно, если шторм продлится слишком долго, мне нужно будет отдохнуть. На такой случай у меня есть помощник, которому я в этом деле вполне доверяю.

– А шторм может продлиться долго?

– Вполне вероятно, что его размеры покрывают весь Доронский залив, а это значит, что впереди нас ждут дня три хорошей болтанки. И это в лучшем случае, потому что при лавировании мы будем двигаться не по прямой.

– И скоро начнётся самое интересное? – Кол мрачно пялился в тёмную даль.

– Ну, час или два – максимум. Так что готовьтесь как следует. Проверьте все крепления, запаситесь пищей и водой. И задрайте всё, что сможете. А потом – просто молитесь.

***

Окна каюты были плотно закрыты привинченными к переборкам деревянными щитами, причём как снаружи, так и изнутри. Путешественники словно находились в осаждённом замке – наглухо закрытая дверь, окна, запасённые впрок продукты и вода… Хотя, скорее всего, еда вряд ли будет иметь большой спрос в ближайшие дни. Снова горели несколько свечей, плотно вставленных в ввинченные в стены металлические кольца, и вокруг них всё было забрызгано воском.

Шторм длился уже несколько часов, и сейчас все уже скучали по прошлому шторму. Друзья ощущали себя букашками, которых собрал в маленькую коробочку малолетний сорванец, а коробочку эту кинул себе в карман, после чего бросился играть с друзьями в салочки. Иногда казалось, что корабль просто встаёт на дыбы, и пассажиры, словно куклы, перекатывались от одного края каюты к другому.

Огромные волны, не менее двадцати футов высотой, обрушивались на палубу, перекатываясь через неё и оставляя пенные следы. Снасти визжали и вопили так, словно в них запутались все обитатели преисподен сразу. И всё это перекрывал время от времени мощный голос Шэда.

Иногда капитан испускал почти нечеловеческие, леденящие душу вопли. Может быть, в этот момент он боролся со штурвалом, удерживая его так, что, казалось, вот-вот лопнут мышцы и сухожилия. Может быть, его с головой обдавала очередная ледяная волна. Может быть, это мокрые, твёрдые и тяжёлые, словно металлические тросы, верёвки до боли врезались в его тело, когда очередной порыв ветра или волна пытались сорвать его с палубы. Иногда эти крики сопровождали гулкие удары волн о борта, когда шхуну, как скорлупку, ветер разворачивал почти на месте, подставляя очередной волне беззащитный борт. Тогда шхуна кренилась на борт так, что иной раз даже черпала воду.

Всякий раз, слыша эти крики, у друзей обрывались сердца. Они напряжённо вслушивались, глядя вверх, словно могли увидеть капитана через толстые доски. И всякий раз от сердца отлегало, когда через какое-то время, перекрывая рёв и грохот стихии, разносились крепкие матросские матюги, которыми Шэд костерил и небо, и море, и корабль, и самого себя. И вот уже корабль, словно чайка, взмывал на новой волне.

Лишь на пятый день этого ада ветер начал стихать, а качка – уменьшаться. К тому времени путешественники уже готовы были сойти с ума от болей во внутренностях, недосыпа и ужаса. Воздух в каюте пропах потом, рвотой и нечистотами, а люди в ней были больше похожи на призраков самих себя. Ни у кого, казалось, не оставалось сил даже приподняться с липкого вонючего пола.

Но спустя два-три часа стало ясно, что шторм действительно сходит на нет. После нескольких дней, когда палуба подбрасывала людей, словно жарящиеся блинчики, сейчас она казалось почти неестественно неподвижной, хотя десять дней назад, когда началось их путешествие, куда меньшее волнение казалось им чрезмерным. Через какое-то время стали слышны стоны, и это был хороший знак.

Действительно, ещё через некоторое время начались шевеления, и сперва Кол, затем Варан стали медленно пытаться подняться. Вслед за ними, давя стоны, зашевелилась и Мэйлинн. Закряхтел, переворачиваясь на бок, Каладиус. Лишь Бин продолжал неподвижно лежать, раскинув руки и ноги.