Элрик вытащил Буревестник из мертвого тела, чувствуя прилив сил — меч передавал ему похищенную энергию. Элрик предпочитал не думать о том, что чем чаще он пользуется мечом, тем в большую зависимость от него попадает.

На триреме в живых остались только рабы-гребцы. Пиратский корабль сильно накренился, потому что все еще был связан с тонущей галерой вонзившимся в нее тараном и абордажными крючьями.

— Руби канаты и задний ход — быстро! — закричал Элрик.

Моряки, поняв, что происходит, кинулись выполнять команду. Гребцы дали задний ход, и таран вышел из пробоины — раздался стон ломающегося дерева. Канаты абордажных крючьев были перерублены, и обреченная галера отчалила от триремы.

Элрик пересчитал оставшихся в живых. На ногах оставалась половина команды, а их капитан погиб в самом начале схватки. Элрик обратился к рабам:

— Если хотите получить свободу, гребите что есть сил на Дхакос.

Солнце уже заходило за горизонт, но Элрик, приняв командование кораблем, решил плыть и ночью, ориентируясь по звездам.

Мунглам недоуменно спросил:

— Зачем ты предлагаешь им свободу? Мы могли бы продать их в Дхакосе и таким образом получить вознаграждение за сегодняшние труды!

Элрик пожал плечами.

— Я предлагаю им свободу, потому что так решил, Мунглам.

Рыжеволосый отвернулся и отправился руководить очисткой палубы — мертвые тела нужно было сбросить за борт. Он решил, что никогда не сможет понять альбиноса. Ну что ж, подумал он, может, это и к лучшему.

Из-за произошедших событий приход Элрика в Дхакос не остался незамеченным, и надежда на то, что он проникнет в город неузнанным, растаяла.

Предоставив Мунгламу вести переговоры о продаже триремы и дележке денег между членами команды — о себе Мунглам тоже не забыл,— Элрик накинул на голову капюшон и, протиснувшись сквозь собравшуюся толпу, направился в знакомую ему гостиницу у западных ворот города.

Тем же вечером, но позднее, когда Мунглам улегся спать, Элрик спустился в таверну внизу и расположился там за кубком вина. Даже самые завзятые ночные гуляки предпочли поискать другое место, когда увидели, кто оказался в таверне. Элрик сидел один в помещении, которое освещалось чадящим тростниковым факелом над входной дверью.

Внезапно дверь открылась, и в проеме появился богато одетый молодой человек. Он заглянул внутрь.

— Я ищу Белого Волка,— сказал вошедший, напряженно всматриваясь в фигуру мелнибонийца. Из-за темноты он плохо видел, с кем говорит.

— В этих краях меня иногда называют таким именем,— спокойно сказал Элрик.— Ты ищешь Элрика из Мелнибонэ?

— Да. У меня к нему послание,— Молодой человек вошел в помещение, кутаясь в плащ. В таверне было холодно, хотя Элрик и не замечал этого.

— Меня зовут граф Йолан, я заместитель командира городской стражи,— высокомерно сказал молодой человек, подходя к столу, за которым сидел Элрик, и откровенно разглядывая его.— Ты храбр, если не таясь являешься сюда. Неужели ты думаешь, у народа Джаркора такая короткая память и они могут забыть, что именно ты заманил их короля в ловушку не далее как два года назад?

Элрик отхлебнул вина и сказал, не отрывая кубка от губ:

— Это только слова, граф Йолан. В чем твое послание?

Уверенность оставила Йолана. Он слабо возразил:

— Может быть, для тебя это одни слова, но что касается меня, то я в этом не сомневаюсь. Разве король Дхармит не был бы здесь сегодня, если бы ты не бежал с поля боя — того боя, который подорвал мощь морских владык и твоего собственного народа? Разве ты не воспользовался колдовством, чтобы спастись самому, вместо того чтобы помочь людям, которые считали тебя своим товарищем?

Элрик вздохнул.

— Я знаю, ты пришел сюда не для того, чтобы куражиться передо мной. Дхармит погиб на борту своего флагманского корабля во время начала атаки на Имррир в лабиринте, а не в последовавшем затем сражении.

— Ты насмехаешься над моими вопросами, а потом предлагаешь в ответ неубедительную ложь, чтобы прикрыть собственный трусливый поступок,— горько ответил Йолан.— Моя бы воля, я прямо здесь угостил бы тебя твоим дьявольским мечом. Я знаю, как все было.

Элрик медленно поднялся.

— Твои колкости утомили меня. Когда ты созреешь, чтобы передать мне свое послание, оставь его у хозяина гостиницы.

Он обошел столик и направился к лестнице, но остановился, когда Йолан ухватил его за рукав.

Смертельно бледное лицо повернулось к графу. Алые глаза альбиноса опасно сверкнули.

— Я не привык к такой фамильярности, молодой человек.

Йолан убрал руку.

— Прости меня. Я забылся. Не следовало мне давать волю эмоциям. Я пришел по деликатному делу — принес послание королевы Йишаны. Она ищет твоей помощи.

— Я в такой же мере не склонен помогать другим, в какой не привык объяснять свои поступки,— нетерпеливо сказал Элрик.— В прошлом моя помощь не всегда приносила благо тем, кто за ней обращался. В этом убедился и Дхармит, единокровный брат твоей королевы.

Йолан с мрачным видом сказал:

— Ты повторяешь те самые слова, которыми я предостерегал королеву. И тем не менее она желает встретиться с тобой лично... сегодня.— Он нахмурился и отвел взгляд в сторону.— Должен сообщить, что я могу арестовать тебя, если ты откажешься.

— Попробуй,— Элрик снова двинулся к ступеням,— Скажи Йишане, что эту ночь я проведу здесь, а утром тронусь в путь. Она может посетить меня здесь, если ей так уж нужно.— Он стал подниматься по лестнице, оставив Йолана с открытым ртом в пустой таверне.

Телеб К’аарна нахмурился. Невзирая на всю свою искушенность в черной магии, в любви он был полным профаном, и Йишана, возлежавшая на своем меховом ложе, знала об этом. Ей доставляло удовольствие иметь в своей власти человека, который мог уничтожить ее одним-единственным заклинанием если бы не его слабинка в вопросах любви. Хотя Телеб К’аарна занимал высокое положение в иерархии Пан-Танга, она прекрасно понимала, что для нее чародей не представляет никакой опасности. Напротив, интуиция говорила ей, что этот человек, который любит повелевать другими, сам жаждет повиноваться. И она не без удовольствия удовлетворяла эту его потребность.

Телеб К’аарна продолжал хмуриться, глядя на нее.

— Как же тебе поможет этот никчемный заклинатель, если этого не могу сделать я? — пробормотал он, присаживаясь на ложе и поглаживая ее украшенную драгоценностями ногу.

Йишана была уже немолодой женщиной и к тому же далеко не красавицей. Однако ее высокая, пухлая фигура, густые черные волосы и все ее чувственное лицо обладали какой-то гипнотической притягательностью. Не многие мужчины, которых она выбирала для своего услаждения, могли противиться ее чарам.