В комнату ворвалась одна из туземок. Поскользнувшись на медном полу, она остановилась, озираясь по сторонам. Потрясенная увиденным, женщина на мгновение лишилась дара речи.

– В чем дело? – спросила Шан, выходя вперед так, чтобы ее было лучше видно.

Глядя ей в лицо, женщина быстро заговорила по-кефрански. Старейшина крепче стиснула посох.

– Что стряслось? – спросила Никс.

– Кто-то грядет сюда, – обернулась к остальным Шан. – На огромном корабле, спустившемся сквозь облака.

Вспомнив боевой корабль, преследовавший их в Торжище, Никс догадалась, кто это мог быть.

– Нужно уходить! – решительно заявил Фрелль. – Нельзя допустить, чтобы нас захватили здесь. Мы должны укрыться в джунглях.

Все поспешно двинулись к выходу.

Шийя направилась в противоположную сторону, двигаясь невероятно быстро. Приблизившись к находившемуся там кокону, она подняла куб, и ее пальцы стремительно заплясали на его поверхности. Когда бронзовая женщина наконец обернулась, под полом прогудел низкий звук гонга, от которого все вокруг содрогнулось.

Два стеклянных фолианта свалились с полок и разбились вдребезги.

Не обращая на них внимания, Шийя поспешила к двери. Догнав своих спутников, она прижала хрустальный куб к груди. Куб растаял, растворяясь в бронзе.

– Что ты там сделала? – спросил Райф.

– Никто не должен узнать, чем мы здесь занимались. – Шийя махнула рукой, призывая своих товарищей идти вперед. – Никогда!

Все поспешили к двери. Шийе пришлось буквально нести Шан на руках.

На бегу Никс услышала за спиной новый удар гонга, еще громче предыдущего, подобный колоколу, отсчитывающему ход времени. Оглянувшись, она почувствовала, что им нужно быть как можно дальше отсюда к тому времени, как этот отсчет завершится.

Канте поднял руку, останавливая своего брата.

– Микейн, пожалуйста, ты должен меня выслушать!

Однако Микейн, не обращая внимания на его просьбу, решительно двинулся по плоской каменной крыше. У него на лице не было ни страха, ни сострадания – только злоба. Казалось, с каждым шагом его доспехи сверкают ярче.

По пятам за наследным принцем следовал огромный вирлианский гвардеец, самая настоящая алая гора.

Канте оглянулся назад. На земле под крышей его по-прежнему караулил монгер. Великан сжимал в своих каменных руках здоровенную секиру. Там же собирались и другие рыцари. Позади них в облаке дыма висел похожий на черный кинжал челн.

Канте сосредоточил все внимание на своем брате.

– Ты же знаешь, что я не представляю никакой опасности для короля и для твоего будущего правления. Неужели ты полагаешь, что я питаю надежды взойти на престол?

Остановившись, Микейн пожал плечами.

– Возможно, сейчас не питаешь, но что будет дальше, сказать нельзя. Для королевства лучше устранить любую возможность междоусобицы. Как ты думаешь, зачем еще я пошел наперекор отцовской воле и подготовил твое убийство?

– Что? – От этих слов Канте похолодел. – Значит, король…

– Даже сейчас наш отец хочет, чтобы я доставил тебя домой живым и невредимым. Он отличается прямо-таки невероятным терпением по отношению к тебе, можно даже сказать, любовью. – Еще одно пожатие плечами. – Что ж, я доставлю тебя домой. Ну, по крайней мере, твою голову.

Канте старался постичь смысл слов своего брата. Чувствуя головокружение, он силился принять правду, терзаясь стыдом из-за того, что напрасно обвинял своего отца.

«Король не отдавал приказа убить меня…»

– Я уже пытался устранить тебя, еще в Азантийи, когда ты пьянствовал в Понизовье. То была моя ошибка. Я должен был понимать, что такое дело нельзя поручать грабителям и головорезам.

Ошеломленный Канте вспомнил встречу с разбойниками в темном переулке после бурной ночи в «Острие клинка». Казалось, с тех пор прошла уже целая вечность.

– Но я кое-что усвоил. Эту задачу должен решить я сам. – Микейн протянул руку к вирлианскому гвардейцу.

– Торин, будьте добры, ваш меч!

Великан покачал головой. Его красное лицо скривилось в усмешке.

Сияющий принц терпеть не мог, когда ему перечат.

– Дай мне меч, или я попрошу короля отрубить тебе голову, чтобы насадить ее на пику рядом с головой моего брата.

Смерив Канте взглядом, вирлианец справедливо рассудил, что Микейн справится с ним без труда. Достав свой меч, он вручил его наследному принцу. Меч оказался таким тяжелым, что Микейн непроизвольно опустил руку. Он бросил меч к ногам Канте. Острая сталь зазвенела о камень.

– Подними его! – приказал Микейн. – Напоследок сыграй с братом еще раз.

Канте посмотрел себе под ноги. Он крайне редко держал в руках меч. Когда такое и случалось, то делал он это в шутку, явно не имея никакого желания применить грозное оружие. Искусство фехтования было закрыто для Принца-в-чулане.

Судя по застывшей у Микейна на лице презрительной усмешке, тот также прекрасно понимал это. Микейн предложил поединок чисто из злорадства, намереваясь превратить смерть брата в развлечение. А может быть, ему был нужен повод заявить, что это смуглый принц первым напал на него, и он, Микейн, верный своему долгу перед королем, вынужден был убить изменника. Канте должен был признать, что эта легенда выглядела очень хорошо.

«Но я не стану помогать тебе ее написать».

Канте не двинулся с места.

– Нет! – твердо произнес он, сознавая, что, пожалуй, впервые в жизни в чем-либо отказал своему брату.

И сияющему принцу это определенно не понравилось.

Усмешка у Микейна на лице превратилась в хищный оскал.

– Пусть будет так.

Выхватив свой меч, он двинулся на брата.

Сделав шаг назад, Канте едва не сорвался с края крыши. У него в груди вспыхнула ярость, разжигая горечь обиды, тлевшую там всегда. Порожденной тем, что он уступил право первородства этому чудовищу. Всеми теми оскорблениями и издевками, какие ему приходилось сносить, оставаясь в тени Микейна, и все ради того, чтобы его брат сиял еще ярче.

И вот теперь этот подонок собирался его убить.

Взревев, Канте бросился вперед и схватил с земли меч.

Зажав его в обеих руках, он с размаха рубанул по своему брату. Микейн на мгновение опешил от такого внезапного нападения. Но все-таки он успел отступить назад и отразить удар Канте.

Рыцарь Торин шагнул было вперед, но Микейн крикнул, останавливая его:

– Нет! Стой на месте!

Встав в боевую стойку лицом к брату, Микейн поднял в руке меч, другой рукой приглашая Канте подойти ближе.