Ущелье речки На-дао-гоу, куда мы, наконец, вышли, выглядело очень мрачно. Его замыкали на юге исполинские темно-серые скалы магистрального Ци-лянь-Шаня, ярко блестевшего на солнце своими снеговыми полями, а справа и слева теснили высокие, местами чуть не отвесные стены такого же дикого серого камня, на которых не было заметно ни клочка зелени. Бесспорно – оно живописно; но красота эта какая-то дикая и жуткая. На зрителя оно производит настолько подавляющее впечатление массой громоздящегося кругом камня, что он забывает любоваться причудливыми линиями подымающихся отовсюду скал и, отдаваясь какому-то безотчетному чувству, стремится вон из него, туда, где неба больше, где как будто дышится легче. Стены его кажутся на первый взгляд недоступными, но мы уже знали, вступая в него, что путь наш лежит именно через них, а не вниз по ущелью реки На-дао-гоу, которое чуть не на наших глазах превращалось в недоступную даже для пеших теснину.

Перейдя через речку На-дао-гоу, берущую начало в снегах магистрального Ци-лянь-Шаня и текущую в этом месте потоком шириной около шести метров и глубиной до 60 см, мы тут же вступили в горы ее левого берега по узкой, хорошо замаскированной со стороны ущелья теснине, вымытой небольшим ручьем в сланцевой толще.

Пока мы шли вдоль ручья, тропинка, забросанная щебнем, не отличалась особенной крутизной, но выше начался тяжелый подъем на перевал Шу-ба-чо, замыкавший теснину высокой, почти отвесной стеной, сложенной из пестрых мелкозернистых слюдистых песчаников. Мы одолели эту стену с большим трудом, причем потребовалось не менее получаса времени для того, чтобы собрать на седле перевала, имевшего 12285 футов (3745 м) абсолютного и не менее 2000 футов (609 м) относительного поднятия, только лошадей каравана, расползшегося чуть не по всем девятнадцати коленам подъема.

С перевала открылся величественный вид на обширную котловину длиной до шести километров, шириной до полутора километров, обставленную с трех сторон – востока, юга и запада – скалистыми горами, местами переходящими своим зубчатым гребнем за линию вечного снега. Только спустившись в эту котловину, я убедился, что перед нами дно не так давно высохшего моренного озера, которое и у китайцев носит соответствующее название – Хай-цзи, что, по-видимому, значит озерное место, урочище.

Спуск с перевала Шу-ба-чо был и положе, и короче подъема. Вершина его была лишена растительности, но далее стали попадаться площадки, поросшие кипцом и, как мне теперь помнится, Potentilla fruticosa. Сойдя к грубо, в виде пирамиды, сложенному памятнику на дне бывшего озера, мы круто повернули на северо-северо-восток и, пройдя в этом направлении пять километров, достигли высокого вала из огромных валунов – последней из ряда морен, оставленных ледником при его постепенном отступлении к югу. Абсолютная высота этой морены выразилась цифрой 11650 футов (3550 м).

На всем пройденном пространстве дно озера представляло совершенно выровненную поверхность мелкого желтовато-серого песка, местами влажного и поросшего мелкой осокой, местами же сухого и бесплодного, из-под которого кое-где торчали огромные валуны плотного серого известняка. По середине лениво строила свои воды, широко разлившись на рукава, небольшая речка, которая сбегает сюда с снеговой горы на юге по ущелью, по-видимому, некогда также служившему ложем для ледника. Часть ее вод поглощается песком котловины, часть уходит под камни первой морены, после чего вновь вырывается наружу из-под широкого вала последующей морены, образуя правую вершину речки Вань-сао-хэ.

Подъем на первую, а по времени образования – последнюю морену, сложенную из огромных валунов известняка, серого сланца и плотного зеленовато-серого песчаника, находится в ее западном краю, в том месте, где с нею сходится вал из камней, принятый мною за остатки боковой морены. Здесь, т. е. на абсолютной высоте 11650 футов (3550 м), появляется первая древесная и кустарниковая растительность, сопровождающая затем речку Вань-сао-хэ на всем ее протяжении до входа в гранитные щеки. Поверхность морены крайне неровная, так как рыхлые отложения не успели еще заполнить промежутков между каменными глыбами, которые и торчат здесь отовсюду своими выветрившимися фиолетовыми боками, резко выделяющимися на ярко-зеленом фоне сочной травы. Спуск с нее крут, но короток, после чего дорога идет по забросанному щебнем и валунами лугу вдоль берега небольшого, но глубокого резервуара, отличающегося необыкновенно красивым темно-голубым цветом воды. Северным берегом этому озерку служит вторая морена, столь же значительная, как и первая; затем следует еще две морены, из коих третья возвышается над четвертой, т. е. северной, самой древней, по крайней мере метров на 90; и наконец тропинка уже сбегает в ущелье помянутой речки Вань-сао-хэ, откуда пройденный ряд каменных барьеров, послуживших некогда плотиной для озера Хай-цзи, выглядит глубокой седловиной высокого хребта широтного простирания.

Ущелье Вань-сао-хэ, вымытое в зеленоватых и серовато-лиловых песчаниках и сланцах, остается весьма узким на протяжении первых четырех километров, где речка бурливо несется среди крупного щебня и валунов, которыми, впрочем, усыпано также и все дно ущелья, притом до того густо, что местами тропинка совсем исчезает под камнем. Травы оказались здесь дочиста вытравленными, равно пострадал и кустарник (Rosa, Rhododendron, Cotoneaster, Lonicera, Salix, Rubus, Potentilla), от которого остались кое-где одни лишь голые прутья. Мы догадались, кто здесь хозяйничал, когда вышли в циркообразное расширение ущелья, в котором застали до сорока яков, пасшихся под присмотром тангута. В этом пункте проводник предложил нам остановиться, но луг был тут до такой уже степени загажен скотом, что мы решили искать лучшего места для бивуака.

Впереди нам предстояло вновь втянуться в ущелье, на этот раз в горах, сложенных исключительно из гранитов.

Эти горы представляют до такой степени резкий контраст с только что пройденной частью Нань-Шаня, что невольно напрашивается мысль, что они являются вполне чуждым ему элементом.

Простирание этой гряды, отделенной от весьма здесь пониженной части Ци-лянь-Шаня глубоким логом, в котором струится небольшой приток Вань-сао-хэ, – NW – SO [северо-запад – юго-восток]; как далеко тянется она на запад – мне неизвестно, но думаю, что видел крутой конец ее к востоку от речки Линь-шуй; к западу же от этой последней, хотя и отступя несколько к северу, вновь поднимается гора Вань-сы-Шань (у Лочи – Uon-szu-schan), устанавливающая, может быть, орографическую связь между описываемой гранитной грядой и горами Хэй-шань, относимыми мною, как уже известно читателю, к горам Бэй-шаньской системы.

При этом здесь обнаружилось бы явление, аналогичное тому, которое наблюдается и на крайнем восточном конце Су-чжоу – Гань-чжоуской мульды, где к передовой цепи Нань-Шаня (т. е. к хребту Ци-лянь-Шаню) примыкают разрозненные, в сильной степени разрушенные и расчлененные хребты Бэй-Шаня, сложенные преимущественно из разнообразных гранитов и гнейсов и в меньшей степени из древних, в большинстве случаев метаморфических, сланцев и песчаников.

Правда, эти хребты, как и горы Хэй-шань, В. А. Обручев относит к Нань-шаню, а не к Бэй-шаню; однако, в своем последующем труде «Центральная Азия, Северный Китай и Нань-шань» он не отрицает топографической связи между горами обеих систем[227].