– По возвращении в Аделаиду я собираюсь покинуть Австралию навсегда.

– И куда конкретно поедешь?

– Домой. Во всяком случае, в Европу. Купила себе квартиру в Италии. Я точно так же, как и ты, считаю, что Австралия – это континент для молодых.

– Ах, Китти, как же мы быстро с тобой состарились! – Драммонд сокрушенно покачал головой. – Я ведь помню тебя еще восемнадцатилетней. Помню, как ты горланила во весь голос свои шотландские песенки в баре «Эдинбургский замок», когда перебрала виски. Словно вчера все это было…

– А кто меня тогда споил, а? – бросила она на него сердитый взгляд.

– Я. Кто же еще? А как там Чарли? Я знаю одного человека из миссии Хермансберг. Он мне рассказывал, что когда-то учился вместе с Чарли в школе. Надеется, что когда-нибудь Чарли соберется к нему в гости.

– Ты, наверное, имеешь в виду Теда Стрехлоу.

– Да, именно его. Изредка мы с ним пересекаемся в наших странствиях по пустыне. Парень помешан на своих археологических изысканиях. К тому же он увлекается антропологией, изучает культуру аборигенов.

– Да, я когда-то встречалась с ним в Аделаиде. К сожалению, теперь уже не видимся. Потому что и Чарли нет в живых. Он погиб семь лет тому назад во время налета японской авиации на Робак-Бей.

– Китти, а я ведь ничего не знал! – Драммонд подошел к кровати и уселся на постель рядом с ней. – Боже правый! Я не знал! Прости мне мое бессердечие. Бесчувственный чурбан я…

– Теперь ты понимаешь, – Китти изо всех сил старалась сдержаться и не расплакаться, – что меня ничего не держит в Австралии. А потому я возвращаюсь домой. – Она немного помолчала, а потом добавила: – Какая все же несправедливость, да?

– Что именно?

– Вот мы с тобой все еще живем, топчем эту землю. А моего мальчика, да и множества других людей, которых мы любили, с нами больше нет.

– Ты права. – Драммонд осторожно положил ладонь на ее руку.

Китти мгновенно почувствовала тепло его руки. И вдруг до нее дошло, что впервые почти за сорок лет мужская рука снова касается ее руки. А она ведь почти забыла, что такое мужская ласка. И в ту же минуту ее рука крепко обвила его руку.

– Ты больше не вышла замуж?

– Нет.

– Наверняка ведь были соискатели? Много соискателей?

– Кое-кто был. Но ты ведь понимаешь, охотники за чужим богатством. А ты?

– Я? Да ты с ума сошла! Кто за меня пошел бы?

Повисла очередная долгая пауза. Так они сидели, не разнимая рук, наслаждаясь этими мгновениями близости и одновременно прикидывая, сколько еще секретов накопилось у каждого из них.

– Мне действительно пора сейчас на покой. Иначе утром я буду не годна ни на что. А ведь впереди долгая дорога, – промолвила наконец Китти, не сделав, однако, ни малейшей попытки высвободить свою руку из его рук. – Ты помнишь Алкину? – неожиданно спросила она.

– Помню.

– Она исчезла в ночь накануне совершеннолетия Чарли. А через какое-то время, пока я была в Европе, исчезла и Камира.

– Правда?

– Да. А потом ушел и Фред. Отправился странствовать по пустыне и не вернулся. И с тех самых пор я ничего о них не слышала. Наверное, я совершила в своей жизни что-то ужасное, коль скоро все, кого я люблю, покидают меня.

– Я тебя не покинул. Ты сама прогнала меня. Помнишь?

– Ты же знаешь, Драммонд. У меня не было иного выбора. Я…

– Знаю-знаю. До самого смертного часа я буду горько сожалеть о том, что тогда натворил. И можешь не сомневаться ни минуты, все минувшие годы я жутко раскаивался в своем безрассудстве.

– Мы оба тогда были виноваты, Драммонд. Не забывай об этом.

– И все равно это было здорово – чувствовать себя полнокровным, живым человеком. Правда ведь?

– О да! Правда.

– Послушай, должен задать тебе один вопрос. – Драммонд взъерошил свои волосы. Он заметно нервничал. – Я слышал… До меня дошли слухи, что ты была беременна, когда я покинул Брум.

– Я… А откуда ты узнал?

– Ну, ты же знаешь, Китти, как распространяются слухи по просторам аутбэка. Тот сказал, этот передал… Ребенок был мой?

– Да. – Китти почувствовала страшное облегчение, когда это коротенькое «да» слетело с ее уст. Свершилось! Наконец-то она нашла в себе силы озвучить самый главный секрет, который хранила в себе все эти годы.

– Точно мой?

– Без сомнения. Я… У меня были месячные уже после того, как Эндрю уехал. – Слабая краска проступила на щеках Китти. – Еще до того, как я… Как мы с тобой…

– Понятно. – Драммонд нервно сглотнул слюну. – И что случилось с нашим ребенком?

– Я его потеряла. Носила семь месяцев, все это время чувствовала его в себе… А потом случились преждевременные роды, и малыш родился мертвым.

– Это был мальчик?

– Да. Я назвала его Стефаном, в честь твоего отца. В тот момент я посчитала, что так будет лучше для всех. Его похоронили на кладбище в Бруме.

И тут Китти не выдержала и разрыдалась. Слезы градом покатились по ее лицу, тело сотрясалось от спазмов, выплескивая наружу все то, что она так долго хранила в себе. Да и кому еще могла она излить свою душу, как не этому человеку, единственному на свете, кто все поймет?

– Наш с тобой сын, мой Чарли – оба превратились в прах и тлен. Какое горе! Как можно пережить эти утраты и жить дальше? Порой меня охватывало такое отчаяние, что я невольно задавалась вопросом: зачем мне жить? Какой в этом смысл? – Китти промокнула глаза краем простыни. – Наверное, я была слишком снисходительна к самой себе. А по сути, у меня нет никакого морального права продолжать жить, когда оба моих сына умерли.

– Что ты говоришь, Китти! – Драммонд обнял ее за плечи, которые все еще продолжали дрожать, и привлек к себе. – Боже мой, боже… Какой же разрушительной может быть любовь. И как она порой опустошает наши души, души слабых и сирых людей.

– Это когда любви мало, – пробормотала в ответ Китти, прижимаясь головой к его груди. – У нас было мало любви, и она в итоге уничтожила нас обоих.

– Однако ничто в этой жизни не случается просто так, Китти. На самом деле все совсем не так уж прямолинейно, как кажется на первый взгляд. Вот, скажем, если бы Эндрю не попросил меня отправиться за этой жемчужиной Розит, то тогда именно он вернулся бы к тебе живым и невредимым, а я бы лежал на дне морском. Да, мы должны нести ответственность за свои поступки и действия, это правда. Но отвечать за поступки других мы не можем. Что-то в этой цепи событий есть непреодолимое и неизбежное. Одно слово, судьба. И мы не в силах изменить ее, как не в силах и разорвать эту цепь событий.

– Уж очень все это звучит глубокомысленно, – слабо улыбнулась в ответ Китти.