темноволосых Тенгеля и Аре, однако глазами он был не похож ни на кого. Аре не отличался столь острым умом, тогда как в этом тринадцатилетнем подростке проявлялись умственные способности, унаследованные от Тенгеля, Силье и Лив. От Меты мало что было заметно в сыне, она ведь была просто мила и приятна. Неутомимая пчелка без лишних претензий. И блестящие способности сына ее даже иногда пугали.

Но главное было в том, что внук унаследовал от Тенгеля волю к добру, которое надо вершить в жизни.

— Тарье, — сказал Тенгель, — ты слышал предание о Людях Льда, не так ли? И о Тенгеле Злом, который вступил в сделку с дьяволом на четыреста лет вперед, прокляв тем самым свое потомство… но также и наделив его сверхъестественными знаниями?

Мальчик кивнул. Он был не как остальные дети, которые только и дожидались, когда же можно будет выбежать во двор и поиграть; нет, он внимательно прислушивался к тому, что рассказывал ему Тенгель.

— Да, он дал нам в наследство много дурного, — продолжал Тенгель. — Но также и кое-что хорошее, и наш долг преумножать последнее. В этой комнате ты видишь, Тарье, мое собрание различных трав и снадобий. Большая часть принадлежала Суль, а она получила все это от Ханны. Она была главной носительницей тайных знаний. Я собирался рассказать тебе об этом в день твоего рождения, через четыре месяца, но решил, что могу сделать это и раньше. Тебе предстоит многому научиться, и никто не знает, сколько у нас будет времени. Я пока здоров, но в моем возрасте, как ты знаешь, все может случиться. С сегодняшнего дня я начинаю твое обучение. Ты получишь наследство, которое затем передашь дальше. Ты не принадлежишь к тем несчастным созданиям, которых погубил Тенгель Злой. И ты единственный из моих родичей, кто сумеет управлять этим наследством. Ибо в тебе есть что-то, не поддающееся объяснению…

— Я понимаю тебя, дедушка. И я готов начать обучение.

— Вот и хорошо! Я знаю, что ты достаточно умен, чтобы не злоупотреблять данной тебе властью. Многие из тех, кто раньше владел ею, перестарались, и злая воля обернулась против них самих. Точно так же, и сам Тенгель Злой думал сперва, что эти знания следует поставить на службу злой воле. У тебя нет злой воли. И когда ты состаришься, как и я, ты подыщешь себе молодого наследника из рода Людей Льда, чтобы передать ему наши знания. Ты должен сделать верный выбор. Ты ведь понимаешь, что с этими вещами не шутят.

— Я буду осторожен, дедушка.

— Что ты думаешь делать дальше, Тарье?

— Я хочу учиться.

— Ты пойдешь учиться.

— Больше всего мне хотелось бы поучиться у великих ученых — таких, как Тихо Браге, который, к сожалению, уже умер, — или у Кеплера[27], или Иоанна Рюдбека. Я понимаю, что это дело трудное.

— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь тебе, мой мальчик. Поговорим завтра, скоро пожалуют гости.

— Дедушка… — обернулся Тарье у двери. И его карие глаза сверкнули. — Хотя сегодня и не мой день рождения, но я чувствую, что получил самый прекрасный подарок в мире.

Тенгель не мог не улыбнуться при этих словах.

— До завтра, — прибавил он.

— До завтра, дедушка!

На праздник пожаловали владельцы Гростенсхольма. Ирья пылала от счастья, увидев, наконец, юного, темноволосого Таральда, который пришел вместе с сестрой. Сесилия своими рыжеватыми волосами напоминала Лив, ее мать, но все же дочь казалась темнее. Она была не так ослепительна, как мать, но обладала привлекательной внешностью и была очень жизнерадостна. Она одевалась очень изысканно, следуя новым веяниям моды. Никто не осмеливался вступать с ней в спор, и она поражала мужские сердца без особых усилий. Она во всем походила на Суль, за исключением того, что за ней не стояли никакие загадочные тени из прошлого.

Представители старшего поколения семьи печалились, глядя на Сесилию и вспоминая при этом Суль: ибо та все еще жила в их сердцах, и память о ней не изглаживалась со временем.

Пожаловали, разумеется, и Лив с Дагом, этим достойным нотариусом, с поредевшими волосами, но все таким же моложавым. Лив была сильнее его, и именно к ней ехали гости в Гростенсхольм, тогда как Даг часто отсутствовал, занятый делами. Оба приближались к сорокалетнему возрасту.

С ними явилась и Шарлотта, вместе со своим супругом, Якобом Скилле. Она постарела, но в ее глазах все еще сохранялся прелестный отблеск, и было видно, как она счастлива с Якобом. Он пришелся ко двору, и именно Якоб вел в Гростенсхольме хозяйство. Однажды его сменят в усадьбе наследники, и он будет доволен тем, что останется дома играть в карты с Шарлоттой.

Итак, в праздничном зале собралась вместе большая счастливая семья.

Шел 1620 год. В Богемии царила смута, разгорались распри между католиками и протестантами. Начавшаяся война грозила докатиться и до маленькой Норвегии, — да, даже на усадьбу Гростенсхольм уже упала ее тень. Но Силье не думала об опасности, глядя на свою большую семью.

Они столько лет прожили вместе, в мире и ладу друг с другом, размышляла она, озирая гостей со своего почетного места за столом. Чудесные годы это были! Есть ли кто-то на свете счастливее ее?

Только Ирья была не слишком рада. Как она ни старалась, она не могла завладеть вниманием Таральда. Было слишком явно, что его интересовала совсем другая девушка.

Нежная Суннива сидела, потупив глаза, и не осмеливалась взглянуть на своего троюродного брата Таральда. Однако Ирья, чувства которой были обострены, успела заметить, что витает в воздухе вокруг этих влюбленных. Ей казалось, что ее сердце истекает кровью.

Но чего же она ожидала?

Как тяжко наблюдать все это!

Праздник весьма удался. Остроумный разговор поддерживала Сесилия и смышленый Тарье. Они понимали друг друга с полуслова, — заметила Ирья. Тронд явно не дотягивался до их уровня, а взрослые были заняты своей беседой, смысла которой Ирья не могла уловить.

Толстый Бранд поедал одно пирожное за другим, пока Мета не хлопнула его по рукам. А три ровесника — Даг, Лив и Аре — сидели рядом и обсуждали какие-то пограничные распри.

Ирья чувствовала себя одинокой, несмотря на то, что все окружающие видели в ней свою, и к тому же она была одной из именинниц на празднике. Однако чувство одиночества разъедало ее тоскующую душу. Ирья хотела взглянуть на вещи трезво и признать свое поражение. Ей представлялось, что все ее физические изъяны несомненно бросаются в глаза — согбенные плечи, отсутствие талии, худые руки… к тому же