новыми для меня архивными материалами. Но не выстраиваю заранее своего выступления, не пишу его предварительно на бумаге, не записываю тезисов. Каждый раз, когда меня усаживают перед объективом телекамеры, я и сам не знаю, куда меня «понесет». Мне самому интересно, что я скажу, что, так сказать, вылезет из глубин сознания. У меня, естественно, существует свое отношение и к любому режиссеру, и к большинству артистов, и к различным художественным течениям, и к каждому просмотренному мной фильму. Кроме того, я, если считать учебу в Институте кинематографии, живу внутри киноискусства с 1944 года, участвовал в его росте, развитии, умирании, знаком с большинством кинодеятелей, знаю, кто что когда снял и где кто что и как сыграл. Кино — это моя среда, мой быт, моя работа, моя стихия, одним словом, моя жизнь. Мне это специально изучать не надо. А если я чего-то не знаю, то не боюсь сознаться в этом прямо в кадре. Если телезритель видит, что человек не пытается скрыть своего невежества, не прикрывает его многозначительной, уклончивой болтовней, не «вешает лапшу на уши», а честно признается в незнании, это лишь располагает к ведущему.

Бывает, что в ходе беседы возникает что-то неожиданное, неизвестное для меня, к чему у меня нет ясного, точного отношения. И тут важно, не обращая внимания на телекамеру, естественно размышлять, определять свое мнение и высказывать его. Потому что самое сильное оружие телекомментатора, как я думаю, — естественность и искренность. Ты можешь ошибиться, увлечься, можешь сбиться, подыскивая точные слова, полемически что-то заострить, но, если ты искренен, естественен и правдив, это не страшно. Тебя всегда поймут правильно, как надо. Поэтому я не боюсь направленного на меня телеобъектива, стараюсь не думать, что меня будут смотреть 80–100 миллионов, и пытаюсь вслух размышлять о том, что для меня важно и интересно. Я субъективен во всех своих оценках и критериях и не пытаюсь говорить от чьего-либо имени…

Не буду рассказывать о том, как я расстался с телевидением из-за придирок, вырезок, уродования передач чиновниками-держимордами. Дело кончилось скандалом из-за кастрирования моего юбилейного (декабрь 1987 года) творческого вечера и беспардонного вмешательства телевизионных чинуш в программу «Четыре вечера с Владимиром Высоцким» (январь 1988 года). Отношения с ТВ завершились моей статьей в «Огоньке», опубликованной в апреле 1988 года, «Почему я в эпоху гласности ушел с телевидения». Там я «напозволял» себе, и, может, впервые о могущественной секретной империи на страницах прессы была высказана горькая правда. Как бы сказал Высоцкий: «Ты, Эль, на грубость нарываешься». После этого поступка я стал на телевидении персоной нон грата. Тогдашний председатель Гостелерадио А.Н. Аксенов на собрании партийно-хозяйственного актива сказал просто: «Мы не допустим на наши экраны тлетворную рязановскую смесь». Многотиражка с аксеновским «перлом» хранится у меня дома. Мою физиономию после этого события неоднократно вырезали из разных передач и программ. Для телевидения я как бы исчез из жизни. Потом А.Н. Аксенова (кто сейчас помнит этого временщика?), как и многих, кто разваливал страну, перевели на хорошую пенсию.

А с декабря 1991 года, после трехлетнего изгнания, началась моя вторая жизнь на телевидении.

Интересно, как новое время разбудило скрытые таланты людей. В пример приведу Ирен Лесневскую. Она слыла хорошим, творческим, инициативным редактором «Кинопанорамы». Хорошим редактором, но не больше. Таких, как она, в «Останкино» было немало. Однако в ней таились до поры до времени неведомые мощные резервы, которые могли и не проявиться, если бы не свежие веяния в экономике и в жизни. Короче, Ирен решила организовать частную телевизионную компанию. Она проявила потрясающую активность, блестящий организационный талант, безупречную финансовую изворотливость, невероятное художественное чутье, рискованность, отдающую безрассудством. И с декабря 91-го года REN TV пустилась в плавание по эфирному морю. Конечно, Лесневской помогли и ее контактность, и привлекательность, и обаяние, и широта характера, и умение располагать к себе людей. И, разумеется, очень важным оказалось ее доскональное знание закулисных останкинских нравов, давнее знакомство с телевизионными чиновниками, понимание, в какой кабинет надо постучаться, на какую из пружин надавить. Но, пожалуй, самым главным достоинством была ее одержимость. Создать телекомпанию стало единственным, самым главным делом ее жизни. Она, если вспомнить генерала Трепова, «холостыми не стреляла и патронов не жалела». Сейчас REN TV — не только процветающая фирма, завоевавшая доброе имя, хорошую репутацию и известность, но и предприятие, стоящее на крепких производственных и финансовых ногах. Лесневская закупила несколько новых современных телекамер, приобрела три монтажных комплекта высочайшего качества, оснастила компанию лучшими системами озвучания, короче, в REN TV имеется все, чтобы снимать на замечательном техническом уровне. Я говорю об этом лишь потому, что вначале не было ничего, заваривалось все с нуля. Первые программы снимались, монтировались и озвучивались на наемной аппаратуре. Постепенно сложилось и постоянное товарищество людей, преданных делу, работающих с удовольствием и с полной отдачей. У Лесневской, без сомнения, есть все качества лидера. Про нее одна из газет справедливо писала, что ее телекомпания — «это капитализм с человеческим лицом».

Я рад, что в какой-то степени способствовал становлению REN TV. Ирен Стефановна, понимая, что телекомпании нужны опытные и известные ведущие, для начала сделала ставку на меня. Потом она пригласила еще и популярного Владимира Молчанова. Позже с компанией стали сотрудничать Юрий Никулин, Григорий Горин (цикл передач «Клуб белого попугая») и Юрий Рост («Конюшни Роста»). Однако я коснусь только своих передач. Сначала я не имел какой-то собственной репертуарной линии. Я наслаждался свободой и делал то, что приходило в голову. Так возник цикл «Восемь девок — один я» — рассказы о моих любимых актрисах, с которыми довелось трудиться в разных фильмах. Потом появилась программа об уличных музыкантах Москвы, вышедших на панель. А еще позднее образовался постоянный цикл «Разговоры на свежем воздухе» — встречи с писателями. Эта серия программ выходит в эфир нерегулярно, но в результате я попробовал раскрыть внутренний мир наших замечательных писателей и поэтов… Среди них — Василий Аксенов, Борис Васильев, Юрий Левитанский, Булат Окуджава, Владимир Кунин, Евгений Евтушенко, Давид Самойлов.

Постепенно образовалась и моя репертуарная «политика». Ее можно свести к нескольким положениям. Делать передачи просветительские и занимательные в одно и то же время. Если в передаче присутствуют юмор и развлекательные моменты — это прекрасно. Если передача рассказывает о человеке, он должен мне импонировать, вызывать мое чувство симпатии. Ибо я не профессионал, и мне небезразлично, с кем встречаться перед публикой. Таким образом, я занимаю как бы свою нишу среди многих телепрограмм. Профессиональные телевизионные ведущие вынуждены интервьюировать сегодня одного,