«Лисапед» Саныч купил в «сельпо» без всякого блата – на селе «велики» ценятся, но эту «Каму» местные всерьёз не восприняли: колёсики маленькие, складная рама уж как-то больно сомнительно выглядит… То ли дело основательный «Урал» – два оборота педалями, что на этой «Каме» десять. Да и на «Урале» можно вдвоём катить, например, посадив перед собой на раму подругу, а можно и втроём, если пассажиры – ребятня малолетняя: крепкий багажник над задним колесом. А можно и моторчик поставить. А лучше и вовсе не мудрить – купил мопед «Рига» и гоняй, а ещё лучше сразу «Минск»!

А вот Шишкину «Кама» очень приглянулась. Элегантный такой велосипедик! Ну и сейчас для связи с селом – красота.

Покатил в своё удовольствие утренней свежестью Шишкин-младший в Чмарово вообще-то по служебной необходимости. Как-то во всей суматохе совершенно упустил из виду «неотложку» – аптечку для оказания первой медицинской помощи. Но девчонки-спортфаковцы озаботили, и совершенно правильно. Ни бинта, ни пузырька йода или зелёнки в лагере. Автоматически понадеялся на фельдшерицу, да Анжелка что-то в лагерь не спешила. «И – слава богу, а то ещё и тут, перед новой публикой, в лице практиканток, свою избитую пьеску разыграет про то, как ты растоптал её светлую и чистую любовь, – буркнул внутренний голос. – Или вторую – про вашу устойчивую связь, где она императрица, а ты – жалкий подкаблучник. Будь готов, Шишкин!»

Он погрустнел. Всё-таки занозой сидит в сердце Танюшка! Но с рокового майского дня просвета никакого. И честно говоря, как-то притупилось уже… Вроде и есть заноза, не выковыривается, но и дискомфортит не особенно. Тем не менее совершенно минорно накрутил, подкатывая к медпункту, последние педальные обороты.

Оп-ля-ля! Подле фельдшерской обители голубел знакомый «уазик». Так и есть! Возле него, картинно пуская в небо колечки сигаретного дыма, прохаживался Игорёк.

А из низко расположенного и распахнутого окошка медпункта торчала упитанная задница, обтянутая добротным импортным «денимом». Колпакиди А.Г. собственной персоной! Его бархатистый говорок-хохоток, как и звонкие ответы-смешки Анжелики прекрасно достигали ушей Шишкина-младшего, спрятавшегося за густо разросшимся кустом акации. Задница глаз не имеет, водитель Игорёк прибытие велосипедиста из-за пышности акации не узрел, и Шишкин-младший не стал прерывать журчащую весёлым ручейком беседу. А чего бы и не послушать пару-тройку минут? Судя по восторгу Колпакиди, тогда, у «сельпо», как и по осторожненьким расспросам Анжелики несколько позже, некий обоюдный «антирес» у обоих обозначился.

– …Да что наша жизнь… – глубокомысленно, но с юморком, плёл паутину Колпакиди. – Семь лет до школы и три года после выхода на пенсию… А остальное – трудовые будни… – Он так убедительно сопроводил свою сентенцию соответствующим вздохом, что видимая Шишкину-младшему часть тела старшего тёзки даже несколько приподнялась над подоконником и снова опала.

– Не надорвались на работе? – звякнул колокольчик фельдшерского смешка.

– Пытаюсь уберечься, но плохо получается.

– А что так?

– Тогда вокруг меня образуется вакуум. Мегатонна свободного времени, причиняющего душевные страдания…

– Какой вы бедненький! Трудно поверить, что в эту самую мегатонну вам не к кому прижаться. Припасть, например, к роскошному дамскому бюсту…

– Как у вас? – моментально уточнил Колпакиди, бархатно хохотнув.

– Какой глазастый! Ослепнуть не боишься?

«Ай-да, Анжелика! – хмыкнул Шишкин. – Стрелочка уже на «ты» переставлена…»

И не сомневался, как сейчас выглядит Мерлин-Милен. Утренняя, свежая, умело подкрашенная, в максимально облегающем халатике, с никогда не знавшими петель двумя верхними пуговками. С короткими полами-разлетайками под которыми, в преддверии наступающего знойного июльского полдня – ничего, за исключением узеньких трусиков. И эти откровенные, с очаровательными ямочками загорелые коленочки, и тонкие ремешки босоножек на высоком каблучке, и эти маленькие пальчики точёных ножек с тщательно пропедикюренными и налакированными ноготками…

Шишкин непроизвольно проследил направление солнечных лучей и удовлетворённо ухмыльнулся. Они падали как раз в то окно, которое располагалось перпендикулярно занятому раздобревшим Колпакиди. И это могло означать только одно: стервоза Анжелка, конечно, не сидит за столом, а стоит, подбоченясь, рядом, чтобы солнечный поток насквозь просвечивал её и без того условный наряд. Вот потому и вздрагивает то и дело крупом боевой скакун Колпакиди. Вот потому и бархатит, максимально форсируя события.

– Боюсь, – тем временем признался тёзка, – но полон надежд…

– Это с какого перепугу? – снова услышал Шишкин-младший кокетливый звоночек смешка. – Из какой это пьесы? Судя по страстному взгляду, хозяину привычно развешивать на дамских ушках вермишельку про надежду, веру и любовь?

– Ну почему сразу вермишельку! Почему привычно? – изобразил Колпакиди лёгкую обиду. – Разве не может встреча с такой красавицей заронить в сердце вполне искреннюю надежду. Я не настолько всеяден и неразборчив, чтобы направо и налево… Никогда не был склонен к мимолетным связям… Вот увидел вас тогда, у магазина… Запали в сердце, запали… Уж извините за откровенность и прямоту…

«На редкость убедителен и красноречив! – подумалось Шишкину. Вспомнилось приглашение в сауну, реклама «матрёшек». – Певцу любви Орфею остаётся покуривать в сторонке душистую пахитоску. Хотя, нет. Орфей не имел такой возможности, – одёрнул себя Шишкин. – Жил несколько пораньше Христофора Колумба, перегнавшего из Америки в Европу каравеллы с табачком. Орфей, скорее всего, вынужден был накачиваться разбавленной водой виноградной кислятиной…» – И Шишкин-младший почесал загривок, который, казалось, ещё свербил от ультрафиолетовых последствий «эксперимента», который они с Манько проводили на чмаровском «пляжу».

– …Так что, милая Анжелика, сердце моё абсолютно свободно и наполнено грустью одиночества… – продолжал протирать по изящным ушкам фельдшерицы коварный Колпакиди.

– Свободно или никому на фиг не нужно? – ехидно уточнила, уже откровенно смеясь, Анжелка.

– Ну зачем же так… – Шурик Колпакиди снова подпустил лёгкой обиды в голос. – Я вообще-то искренне… Хотя, конечно, может быть, я влезаю в запретное… У такой очаровательной дамы не может не быть кучи поклонников и конечно же счастливого спутника жизни…

– Ага, – в очередной раз весёлым колокольчиком прозвенела собеседница. – Был такой счастливец, да помер.

– Ох, простите… – Колпакиди подпустил в голос сопереживательной скорби. – Соболезную…

– Не напрягайтесь! Сдох от счастья! Шутка! Или я похожа на весёлую вдову?

«Ага! – в очередной раз хмыкнул Шишкин. – Я вдовой к тебе пришла и вдовой тебя оставлю…»

Подслушивать ему надоело, он уселся на велосипед и крутанул педали, выезжая из-за куста к крыльцу.

– Здорово, Игорь! Какими судьбами? К геологам или оттуда?

– Туда, – ответил, пожимая руку, водитель и недовольно покосился на торчащую из окна заднюю часть «шефа». – Уже бы на месте были…