Впрочем, Лоська чаще проводил время не у меня, а у Евгения Ивановича. И как выяснилось, не зря. То есть не только ради общения с ненаглядным другом Чарли. Евгений Иванович учил его рисованию. К этому делу (не то, что к шахматам), Лоська относился серьезно. Пробовал даже работать маслом. Как выяснилось позже, он писал на куске картона “Автопортрет в обнимку с Чарли”. Никому, кроме Евгения Ивановича, не показывал.

— Вот закончу, тогда покажу…

Обещал закончить к маю.

В середине апреля позвонил человек, о котором я почти забыла:

— Это Женя Мезенцева? — голос был мальчишечий, высокий и чистый.

— Да…

— Это Игорь Карцев. С той квартиры, где ты жила раньше. Конечно, ты меня не узнала.

— Конечно, не узнала, — вывернулась я. — В тот раз ты был сиплый от ангины… Здравствуй.

— Здравствуй. Я вот почему звоню. Тебя разыскивает какая-то женщина. Узнала где-то этот адрес, а по нему телефон. Говорит, что с трудом, потому что номер изменился. Я объяснил, что вы переехали. Она говорит: “А не знаешь, нового адреса или телефона?” Я соврал, что не знаю, но попытаюсь узнать…

— А почему сразу-то не сказал?

— Видишь ли… она объяснила, что из какой-то комиссии. То ли из облоно, то ли еще откуда-то. Я подумал: вдруг тебе это не надо?

Я лихорадочно прикинула в уме: что такого за мной водится, если вдруг заинтересовалась какая-то комиссия? Кажется, ничего. В конце концов, если что-то такое , все равно искали бы через школу…

Игорь между тем объяснил:

— Она будет еще звонить. Дать ей твой телефон?

— Дай, конечно…

— Тогда ладно. До свидания.

— Да… ой! — вспомнила я. — А как поживает гномик, которого ты нашел в кладовке?

— Хорошо поживает! Я ему на полке устроил специальную каюту.

Он сказал не “жилье”, не “гнездо”, а “каюту”, и в этом было что-то свое, привычное. Почти Пашкино…

— Игорь, спасибо! Звони, если…

Я не договорила. Чуть не сказала “если захочется”, но не решилась.

Он помолчал секунду и весело откликнулся снова:

— Ладно!

Неизвестная женщина позвонила через три дня.

Голос такой… вроде как у библиотекарши Анны Григорьевны или бабушки Игоря Кравцова, только помоложе:

— Извините за беспокойство. Могу я поговорить с Женей Мезенцевой?

— Да. Это я…

— Женя, здравствуй. Меня зовут Тамара Яковлевна. Я из общества “Зеленая ветка”. Это такая общественная организация при областной думе и администрации губернатора. Мы занимаемся защитой прав детей и разными педагогическими проблемами…

“Этого еще не хватало!” Видимо, в моем молчании не было радости. Тамара Яковлевна заговорила побыстрее:

— Женя, прежде всего я поздравляю тебя с дипломом.

— А! Спасибо… Но я даже не знаю, за что мне диплом. Я же ничего особенного там не делала, только помогала при съемках разными мелочами… — Я думала, речь идет о грамоте, которые получили все, кто участвовал в работе над “Гневом отца”. Этот наш “фильм” в конце концов попал на областной конкурс и занял (надо же!) первое место.

— Женя, извини, мы, кажется, говорим о разном. Я о твоем сочинении…

— Но… я ничего про это не знаю…

— Вот как! Значит я могу первой поздравить тебя. Тем приятнее… Дело в том, что жюри подвело итоги конкурса, и твои “Семь фунтов” оказались в числе трех лучших работ. Первое, второе и третье места решили не распределять, всех объявили одинаковыми победителями. Видимо, скоро тебе об этом сообщат в школе. Еще раз поздравляю и… теперь я, Женя, хочу спросить о другом. Тот мальчик, твой друг по имени Лоська… то есть Всеволод Мельников… это не выдуманный персонаж?

— Да что вы! Лоська-то? Какой же выдуманный!

— Мы подумали… вдруг это просто литературный прием. Значит, все, что ты о нем написала, правда?

— Конечно!

— Я прежде всего про историю с отцом…

— Да…

— А не могла бы ты дать его адрес? И как зовут маму…

— Да… могу. А зачем?

— Ты не бойся, хуже не будет. Есть люди, которые могут попытаться проверить это дело. В порядке надзора…

Я потом до вечера ходила и думала: неужели моя писанина в чем-то может помочь Лоське? То есть его отцу. И в конце концов решила, что ерунда это. Что могут сделать дамы из какой-то “Зеленой ветки”? Наверно, это комиссия для организации детских утренников, конкурсов и прочих “праздников на лужайке”. Они иногда выступают по телевидению с речами о необходимости спасать юных наркоманов и беспризорников, но тех не становится меньше…

В общем, Лоське я ничего не сказала про этот разговор. Понадеется, бедняга, а потом сплошное расстройство… И никому не сказала.

Второй раз Тамара Яковлевна позвонила за два дня до Первомая. И опять попала на меня, больше дома никого не было.

— Женя, это ты? Я узнала… Женя, у меня несколько неожиданный вопрос. Даже не у меня, а… просили выяснить. Если можно, конечно. Скажи, вы знакомы с офицером милиции Будимовым?

— Что?.. Д… да…

— Говорят, он был другом вашего папы…

— Ну… говорят. То есть да, был… Но потом папа ушел из милиции, а он остался. Я не знаю, что и как у них дальше было… Они занимались в одной парашютной секции. Папа первый год, а Будимов давно… Тамара Яковлевна, а в чем дело?

— Да не волнуйся, ничего особенно. Правда, ничего. Просто… есть несколько вопросов к этому человеку и не хотелось бы, чтобы у тебя… и у твоих близких… остался какой-нибудь неприятный осадок. Если Будимов в самом деле ваш добрый друг… Это на всякий случай…

У меня в голове — целый взрыв вопросов. И я… я совершила умный поступок (один из немногих умных в своей жизни). Не стала дергаться от тревоги и любопытства, не стала расспрашивать.

— Тамара Яковлевна, мне трудно про это говорить, я мало знаю. Побеседуйте с моим старшим братом. Он все помнит и знает лучше.

— Замечательно! А он дома?

— Он будет вечером. Но если это срочно, можете позвонить ему по сотовому. Дать вам номер?..

Вечером я втащила Илью в свою комнату и вцепилась в него клещом: как и что?

Он не стал изображать конспиратора. Видел, что я вся извожусь от беспокойства.

— Да не трепыхайся ты. Это в самом деле правозащитная организация, старается блюсти интересы детей. Поскольку там не следователи, а интеллигентные дамы, они следуют кой-каким старомодным этическим принципам…

— Каким?

— Например, чтобы при разборе скользких дел не дай Бог травмировать какого-нибудь ребенка. Тебя, в частности… Видимо, выяснилось, что некий деятель ГАИ по фамилии Будимов при выяснении обстоятельств с шофером Мельниковым неожиданно и резко изменил показания в пользу хозяев мерседеса. А девочка Женя дружит с сыном шофера, с ее сочинения и возник в “Зеленой ветке” (а потом и дальше) новый интерес к делу. А Будимов — друг Жениного папы. Не навредить бы душевному состоянию девочки, когда она узнает, что папин друг сволочь. Смешно, да? Но они такие…