— Часть камер находится вон там, — пояснил Джоджонах.

— Они охраняются? — спросил Элбрайн.

— Возможно, — ответил магистр. — Не удивлюсь, если именно сейчас сам отец-настоятель или кто-то из его ближайших приспешников допрашивают плеников.

Элбрайн махнул Джуравилю. Эльф исчез и быстро вернулся, сообщив, что возле факела на посту стоят двое молодых монахов.

— Просто стоят и скучают, — сказал Джуравиль.

— Они не ждут, что сюда кто-нибудь проникнет, — уверенно произнес магистр Джоджонах.

— Вы оставайтесь здесь, — велел ему Элбрайн. — Ни к чему, чтобы монахи вас видели. Мы с Пони сейчас очистим проход.

Джоджонах с беспокойством поглядел на его сильные руки.

— Мы не станем их убивать, — пообещал Элбрайн.

— Они умеют сражаться, — предупредил Джоджонах, но Элбрайн едва слышал его слова.

Вместе с Пони и эльфом он исчез во тьме коридора.

Приблизившись, Элбрайн выступил вперед, припал на колено и, спрятавшись за земляным уступом, оглянулся по сторонам.

Один из монахов потягивался и зевал, другой наполовину спал, привалившись к стене.

Элбрайн одним прыжком оказался между ними и ударил локтем полусонного монаха, припечатав его к стене. Удар левой рукой прекратил зевки второго, недоуменно округлившего глаза и пытавшегося что-то сказать. Первый монах обмяк и сполз на пол. Элбрайн связал его и перевернул, уложив лицом вниз. Пони и Джуравиль занялись другим. Сильный удар оглушил его и разом оборвал возможность сопротивления. Они связали обоих монахов тонкой и прочной веревкой, вставили каждому в рот кляп и накрыли головы сутанами, после чего Элбрайн оттащил выведенных из строя братьев в темный боковой проход.

Пони не отрываясь смотрела на тяжелую деревянную дверь. Как только подошедший Джоджонах сообщил, что это и есть камера Петтибвы, Пони стремительно бросилась к двери. И замерла.

Ей был знаком этот запах. Он не мог обмануть. Так пахло в Дундалисе… тогда, после бойни.

Элбрайн тут же оказался рядом, пытаясь успокоить ее. Наконец Пони решилась поднять задвижку.

Факел осветил тесную зловонную каморку. На полу среди отвердевших испражнений лежала мертвая Петтибва. Кожа на ее полных руках обвисла, сильно вспухшее лицо было совершенно бледным. Пони шатаясь, опустилась на колени и протянула руки, чтобы приподнять ей голову, однако тело Петтибвы окаменело. Тогда Пони наклонилась над мертвой трактирщицей, и ее плечи затряслись от рыданий.

Пони искренне любила свою приемную мать. По сути, эта женщина вырастила ее и подвела к порогу взрослой жизни. Она научила Пони жить, любить, быть великодушной. Отнюдь не корыстные побуждения двигали Петтибвой, когда много лет назад она взяла в свою семью осиротевшую девочку. Но Петтибва приняла ее как дочь и никогда ни в чем не делала различий между собственным сыном и Пони. Сколько любви, сколько заботы подарила ей эта полная, веселая женщина.

Теперь Петтибва была мертва, и во многом причиной этого явилось ее великодушие. Петтибву погубила ее доброта. Трактирщица пожалела сироту, которая выросла и стала опасной преступницей и врагом церкви.

Элбрайн крепко обнял Пони и попытался помочь ей совладать с нахлынувшими на нее чувствами. Слишком много их было; Пони чувствовала вину, горе, глубокую печаль, перемешанную с ощущением пронзительной пустоты.

— Я должна поговорить с ней, — сквозь всхлипывания твердила Пони. — Я должна…

Элбрайн как мог старался ее успокоить, не дать погрузиться в отчаяние. Увидев, что Пони потянулась за камнем, он схватил ее за руку.

— Пойми, она умерла несколько дней назад, — сказал Элбрайн.

— Я смогу отыскать ее душу и попрощаться, — возразила Пони.

— Не здесь и не сейчас, — тихо ответил Элбрайн.

Пони не соглашалась, но потом дрожащей рукой убрала камень в мешочек, хотя и продолжала касаться его пальцами.

— Я должна поговорить с ней, — уже настойчивее произнесла она и вновь подошла к мертвой Петтибве, наклонилась и зашептала над своей приемной матерью слова прощания.

Джоджонах и Джуравиль оставались у двери. Потрясенный магистр не удивился, что несчастная трактирщица не вынесла изуверств Маркворта. Трудно было поверить, чтобы монах, да еще глава Абеликанского ордена, замучил насмерть невинную женщину.

— Где ее муж? — спросил Джуравиль.

Джоджонах указал на соседнюю дверь. Направившись туда, они увидели мертвого Грейвиса, шею которого до сих пор стягивала цепь.

— У него был лишь один способ уйти отсюда, — мрачно заметил Джоджонах.

Джуравиль подошел к трупу и осторожно вытащил его из петли. Тело Грейвиса уродливо скрючилось — теперь оно держалось на туго натянутой цепи второго наручника. Но пусть уж лучше Пони увидит его в такой позе, чем с петлей на шее.

— Ей нужно остаться одной, — сказал подошедший Элбрайн.

— Тяжкий удар, — согласился эльф.

— Где Смотритель? — спросил Джоджонаха Элбрайн, и металл, звенящий в его голосе, заставил магистра виновато попятиться.

Элбрайн мгновенно понял, что сейчас испытывает Джоджонах, и положил ему руку на плечо.

— Нам всем сейчас непросто, — произнес он.

— Кентавра держат в другом застенке, дальше по коридору, — пояснил Джоджонах.

— Если еще не замучили, — добавил Джуравиль.

— Идемте к нему, — сказал он Джоджонаху и добавил, обращаясь к эльфу: — Оставайся с Пони. Охраняй ее от врагов и не давай уйти в горе.

Элбрайн с магистром, осторожно ступая, направились к камере Смотрителя. Джуравиль вернулся к Пони и сообщил ей, что Грейвис тоже мертв. Это вызвало новый всплеск рыданий. Эльф осторожно обнял ее.

Джоджонах вел Элбрайна по коридору, шепотом подсказывая, куда сворачивать. За очередным и последним поворотам Элбрайн увидел в свете коптящего факела две двери. Одна находилась по левую руку, другая — в тупике, которым оканчивался коридор.

— Думаешь, для тебя все кончилось? Ошибаешься, это только начало! — послышался мужской голос.

За ним раздался свист плетки и глухое дикое рычание.

— Брат Фрэнсис, — пояснил Джоджонах. — Один из ближайших приспешников отца-настоятеля.

Элбрайн бросился к двери, но замер. Дверь стала отворяться. Джоджонах поспешно удалился в тень.

Из камеры вышел монах примерно одного возраста с Элбрайном. В руках у него была плетка. Монах был чем-то раздосадован.

Брат Фрэнсис тут же застыл на месте. Перед ним невозмутимо стоял какой-то незнакомец, у которого на поясе в ножнах висел тяжелый меч. Глаза монаха округлились.

— Где стража? — спросил он. — А ты кто?

— Друг Эвелина Десбриса, — громким суровым голосом ответил Элбрайн. — И друг Смотрителя.