* * *

Гондола представляла собой ровный короб из черненой стали, подвешенный в метре от объемистого газового баллона, с помощью металлических балок, прикрепленных в каждом углу к раме гондолы. Поверхность металла была скользкой от холода и влаги туманного неба приморья, но доктор Свенсон был слишком парализован страхом и обессилел, а потому не мог позволить себе приблизиться к краю, чтобы уцепиться за одну из этих угловых балок. Вместо этого он расположился в центре гондолы, обеими руками обхватив ту самую металлическую перекладину под газовым баллоном, по которой пробрался сюда. Зубы его стучали, и он пытался заставить свой парализованный разум осмыслить его нынешнее положение. Гондола имела в поперечнике около четырех метров и около десяти в длину, но, чтобы двигаться по ее поверхности, ему нужно было отпустить железную балку. Он закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Его пробирала дрожь, несмотря на шинель и затраченные только что усилия, а может, именно поэтому — пот, покрывавший его тело и пропитавший его одежду, теперь на холодном ветру леденил его тело. Он открыл глаза при неожиданном рывке и изо всех сил уцепился за балку. Дирижабль поворачивал налево, и Свенсон чувствовал, как неумолимо ослабевает его хватка, по мере того как инерция поворота сносит его в сторону. Его вдруг обуял безумный приступ смеха: он увидел себя, свои отчаянные попытки удержаться на маневрирующем дирижабле. Что это по сравнению с его извечной боязнью корабельных трапов? Он вспомнил, как всего лишь день назад (неужели это было так недавно?) на четвереньках полз по крыше макленбургского представительства! Если бы он только знал тогда! Свенсон ухватился за балку еще крепче и снова хохотнул. По крыше! Он приближался к ответу на загадку: каким образом удалось принцу покинуть крышу? За ним прилетели на дирижабле! При низкой скорости винты работали почти неслышно — они могли легко подлететь к представительству и высадить людей, которые потом вернулись вместе с принцем, а никому и в голову ничего подобного не могло прийти. Теперь получал объяснение и окурок — его выбросила из гондолы графиня ди Лакер-Сфорца, наблюдавшая за происходящим из иллюминатора. Однако он до сих пор не мог понять, почему принца похитили, не поставив об этом в известность других участников заговора (хотя бы тех же Ксонка и Граббе)? Как и смерть Артура Траппинга, это оставалось нераскрытой тайной… Если бы ему удалось докопаться до истины хотя бы в одном из этих случаев, то, может быть, он понял бы все.

Дирижабль завершил вираж. Туман вокруг Свенсона сгустился, и доктор сдвинулся вперед вдоль балки, стараясь не шуметь на крыше гондолы — меньше всего ему хотелось, чтобы кто-нибудь из находящихся внутри узнал, что он здесь. Он снова закрыл глаза и постарался успокоиться, чтобы сердце не рвалось из груди, но дыхание не выравнивалось, и зубы по-прежнему выбивали дробь. Он решил не двигаться, пока не разожмутся от усталости его руки или пока дирижабль не доберется до места назначения — что уж там случится первым.

Когда он открыл глаза, дирижабль закладывал новый вираж, менее крутой, чем прежде, и (сначала он этого не понял, но потом через разрывы в пелене тумана увидел) на более низкой высоте, в сотне метров над землей. Внизу, похоже, было болотистое пространство, поросшее вереском, и нигде ни одного дерева. Неужели они собирались лететь через море? Сквозь мрак он увидел огни, поначалу неяркие и мерцающие, но по мере того, как они становились все четче, он понял, что путешествие приближается к концу, к тому же дирижабль все это время продолжал снижаться.

А сооружение внизу, куда они направлялись, было громадное, но относительно низкое (Свенсону показалось — не выше двух-трех этажей) и создавало впечатление мощи. В плане оно напоминало нижнюю челюсть, огибавшую нечто вроде декоративного сада. По мере спуска он чувствовал, как изменяется характер звука винтов — частота их вращения падала. Теперь он подробнее мог разглядеть то, что находится внизу: большая открытая площадь впереди, уставленная экипажами, вокруг которых суетились похожие на муравьев (а когда дирижабль подлетел поближе — на мышей) фигуры кучеров. Свенсон посмотрел в другую сторону и увидел два раскачивающихся фонаря на крыше, а за фонарями — группу людей, которые явно стояли там, чтобы привязать тросы дирижабля. Они опускались все ниже… тридцать метров. Двадцать… Свенсон вдруг испугался, что его увидят, а потому, преодолевая внутреннее сопротивление, ухватился за ручку люка и распростерся на крыше гондолы. Стальная поверхность была холодна как лед. Другую руку он вытянул для равновесия, ноги тоже раскинул в стороны. Они опускались все ниже. Снизу донеслись крики, потом — хлопок открывающегося окна и ответный крик из гондолы. Они приземлились в Харшморте.

* * *

Доктор Свенсон снова закрыл глаза, теперь уже больше из боязни, что его обнаружат, чем от страха перед все еще опасной высотой, а вокруг него раздавались крики и свист опускающейся машины. Из люка никто не появился — судя по всему, швартовые канаты спускались из передней части гондолы. Видимо, как только винты остановятся, канаты снова прикрепят к карабину, с помощью которого он вскарабкался наверх. Он не знал, как все это будет происходить на самом деле, но понимал, что его найдут, — это вопрос времени, а потому попытался обдумать новую ситуацию и имеющиеся у него возможности.

Он был безоружен, физически на гране изнеможения, кроме того, у него была повреждена лодыжка, разбита голова, кожа на ладонях содрана о канат. А на крыше находилась целая банда крепких парней, которые с удовольствием расправились бы с ним, а то бы и просто скинули вниз на площадь. В гондоле тоже сидели враги — Граббе, Аспич, Лоренц, мисс Пул. А в их власти, бог знает в каком состоянии — Элоиза Дуджонг. Внизу раздался еще один хлопок, потом громкий металлический скрежет, завершившийся тяжелым ударом металла о камень. Он подавил желание приподнять голову и посмотреть вниз. Гондола начала легонько раскачиваться, и он услышал голоса — сначала Граббе, потом, после него, — мисс Пул. Кто-то ответил им снизу, потом в разговор вступило слишком много голосов, и он перестал разбирать слова — они спускались из гондолы по какому-то трапу или приставной лестнице.

— Наконец-то. — Это был голос Граббе, обращавшегося к кому-то на крыше. — Ну, все готово?

— Мы восхитительно провели время, — сообщила кому-то мисс Пул, — хотя и не обошлось без приключений…

— Черт побери, — продолжал Граббе. — Я понятия не имею… Лоренц говорит, что сможет, но это для меня новость… да, дважды… вторая — прямо в сердце…

— Эй, осторожнее! Осторожнее! — Это был голос Лоренца. — И лед — нам немедленно нужен целый таз льда… да-да, все вы — держите. Быстро! Времени нет!

Граббе слушал кого-то, но тот говорил слишком тихо, и Свенсон не мог понять, слышал ли он его уже прежде, — может быть, это был Баскомб?

— Да… да… понимаю.

Он представлял себе, как заместитель министра кивает, бормоча:

— А Карфакс? Баакс-Саронес, баронесса Рут? Миссис Крафт? Генри Ксонк? Отлично. А как насчет нашего великого хозяина?

— Да, полковник повредил ногу, — мисс Пул фыркнула от смеха (эта женщина, похоже, во всем видела забавную сторону), — сражаясь против ужасного доктора Свенсона. Но теперь все уже в прошлом. Боюсь, доктор сгорел как спичка!