На протяжении XV века не раз пытались исследовать Атлантический океан по всей его ширине, но эти попытки были заранее обречены, поскольку предпринимались в полосе западных ветров — мореплавателям хотелось обеспечить себе гарантированный возврат. Мы можем проследить за сделанными тогда небольшими открытиями по сохранившимся редким картам и документам. Например, есть карта плавания 1427 года португальского моряка Диего де Сильвеса, о котором вообще больше ничего не известно; эта драгоценная запись едва не погибла, когда Жорж Санд в период своего увлечения Шопеном рассматривала ее и случайно залила чернилами. Сильвес первым определил взаимное расположение Азорских островов, обеспечив безопасность последующим поколениям моряков[1046]. В середине столетия были достигнуты самые западные острова архипелага. На протяжении последующих трех десятилетий португальский двор организовал несколько экспедиций в Атлантику, но о достижениях этих экспедиций нам ничего не известно — возможно потому, что они отплывали от Азорских островов и западные ветры гнали их обратно. Лишь очень внимательный наблюдатель заметил бы эти пробные усилия, послужившие основой для прорыва 1490-х годов. В некоторых отношениях это напоминало выпадение через порог: потребности в особых новшествах не было, поскольку знания и практический опыт европейских моряков накапливались понемногу, шаг за шагом, пока творцы атлантического прорыва не обнаружили, что оказались на другом краю неведомого пространства. Атлантическому прорыву несомненно предшествовала длинная цепь ничем не примечательных перемен, благодаря которой моряки все дальше уходили в океан.

Западноевропейская морская инициатива обычно неверно толкуется как уникальная. На самом деле XV век по непонятным причинам стал эпохой оживления интереса к морским исследованиям во всем мире. Наиболее известный случай — выход Китая в Индийский океан. Между 1405 и 1433 годами грозные экспедиции адмирала Чен Хо достигли Джидды и Занзибара и произвели несколько имперских вторжений на берега Индийского океана. В первой экспедиции участвовало 27 780 человек, они плыли на шестидесяти двух самых больших из когда-либо построенных джонках и 225 кораблях поддержки. Последняя экспедиция преодолела 12 618 миль. Китайцы уничтожили пиратское царство в Шривиджае, основали марионеточное государство в Малакке, устраняли и сажали на трон королей в Шри-Ланке, а на Суматре свергли вождя, который отказался платить Китаю дань. «Страны за горизонтом во всех концах земли теперь покорны нам», — провозгласил адмирал[1047]. Тем временем оттоманские турки постепенно создавали свою морскую мощь, которая позволила им к концу столетия стать морскими империалистами первого класса: они захватили все восточное Средиземноморье, вторглись в Индийский океан и захватывали испанские корабли, чтобы получить сведения о Новом Свете. Если ранним колониальным легендам можно верить, во время правления самого известного завоевателя Тупака Инки Йупанки отправили в Тихий океан экспедицию на бальсовых плотах к предполагаемым «островам богов»[1048].

Даже Россия в 1430-е годы — это было последнее десятилетие плаваний Чен Хо и период наиболее интенсивных исследований португальцами Канарских островов — начала морскую экспансию. Свидетельства мы видим на иконе, которая сейчас находится в художественной галерее в Москве, а когда-то хранилась в монастыре на Белом море. На ней изображены монахи, поклоняющиеся Богоматери на острове в роскошном монастыре с заостренными куполами, золотым алтарем и башнями, подобными свечам. Великолепие этой сцены, должно быть, продукт набожного воображения, потому что в действительности остров нищий и голый; большую часть года он окружен льдами.

Центральную часть — поклонение Богоматери — окружают клейма с историей о легендарном основании монастыря за столетие до того, как была написана икона. На первом изображении монахи гребут, направляясь на остров. Туземцев-рыбаков изгоняют хлыстами «сверкающие фигуры молодых ангелов». Услышав об этом, настоятель Савватий возносит хвалу Господу. На остров приплывают купцы: святое воинство, которое демонстрирует им монах Зосима, окружено пламенем. Когда монахи спасают жертв кораблекрушения, умиравших на соседнем острове в пещере, Савватий и Зосима появляются, чудесным образом переходя со льдины на льдину, и отгоняют лед. Зосиме в видении является «плавучая церковь», и в соответствии с этим видением на острове строятся здания монастыря. Невзирая на пустынность местности, ангелы снабжают монастырскую общину хлебом, маслом и солью. Настоятели-предшественники Зосимы уходили, не выдерживая трудных условий. Но Зосима спокойно отгонял искушавших его демонов[1049]. Мы видим все составляющие типичной для XV века истории морского империализма: божественное вдохновение; героическое плавание в опасном окружении; безжалостное обращение с туземцами; попытки приспособиться или отыскать поддерживающее жизнь окружение; быстрое возникновение коммерческого интереса; достижение процветания благодаря настойчивости.

Однако ни одна из этих инициатив не дала многого. Вскоре после последнего плавания Чен Хо морская активность китайцев прекратилась, по-видимому, в результате победы при дворе партии мандаринов-конфуцианцев, которые ненавидели империализм и презирали торговлю[1050]. Инкам, если они действительно выходили в море, не хватало традиций, а следовательно и технологии, необходимой для успешного плавания. Расширение Оттоманской империи остановили проливы: во всех направлениях — в центральном Средиземноморье, в Персидском заливе и в Красном море — доступ к океанам был возможен только по узким проливам, которые легко контролировал враг. Перед лицом скованных льдом морей расширение России в XV веке неизбежно и подавляюще происходило на суше.

Названные препятствия позволяют объяснить преимущества Западной Европы. Начиная предприятия, объемлющие весь мир, важно находиться в нужном месте. В парусный век успех морских плаваний зависел от доступа к попутным ветрам и течениям. Моряки в Индийском и в западной части Тихого океана не встречали благоприятных условий за пределами зоны муссонов, если пытались из нее выйти. Единственный путь по морю на запад через Тихий океан заканчивался тупиком, пока в колониальный период на западном побережье Америки не возникли торговые поселения. Пути из Индийского океана на юг были очень трудны и опасны; к тому же они вели к бесперспективным местам. На морских берегах Азии и восточной Африки у наиболее опытных в то время в мореходстве народов не было никаких побудительных причин искать торговых партнеров в других районах. Наиболее предприимчивые в мире мореходы, совершавшие дальние плавания, — полинезийцы — самим своим местоположением были обречены на плавания по ветру: вероятно, к началу второго тысячелетия н. э. они достигли пределов возможной при доступной им технологии экспансии. Самые дальние их поселения: на Гавайях, на острове Пасхи и в Новой Зеландии — были слишком далекими, чтобы поддерживать с ними контакты, и к тому времени как они были обнаружены в XVII и XVIII веках европейскими моряками, у переселенцев уже сотни лет копились культурные расхождения с теми местами, откуда они приплыли.