Инструкция предписывала, чтобы бракосочетание проходило в особой комнате. Она должна была быть празднично обставлена, «необходимо позаботиться о цветах и корзинах…». В инструкции содержались подробные указания о порядке бракосочетания:

При браке невесте присваивалась фамилия мужа. Официально это объяснялось желанием «ликвидировать тот бедлам, который царил при советской власти, когда муж носил одну фамилию, жена другую, а дети зачастую третью, т. е. фамилию первого мужа жены».[680] Однако на практике это было направлено на то, чтобы воспрепятствовать евреям или людям, носящим похожие на еврейские фамилии, изменять их.

Предполагалось, что молодые супруги после этого должны были получить от городской управы небольшой подарок. Редактор крупной коллаборационистской газеты «Речь», издававшейся в Орле, Михаил Октан выдвинул предложение, чтобы «молодожены получали, как и в Германии, бессмертную книгу Адольфа Гитлера «Моя борьба»». Однако такая идея была с возмущением отвергнута представителями нацистских оккупационных служб. Они посчитали недопустимым распространение библии национал-социализма среди «унтерменшей»» (недочеловеков).[681]

Пойти в церковь и обвенчаться там по религиозному обряду можно было только после регистрации брака в отделе записи актов гражданского состояния. В распоряжении Орловской управы священникам Орловской епархии указывалось:

В Пскове совершение церковного обряда могло было быть осуществлено лишь после регистрации брака в городском управлении. Силу документа имели лишь записи в метрических книгах городского управления. Священнослужителей и мирян предупреждали о том, что «засвидетельствование браков, совершенных в церкви, не заменяет собой указанных записей в столе ЗАГСа».

Расторжение браков на оккупированной немцами территории России было воспрещено. Так, 28 апреля 1943 года Смоленское окружное управление разослало в районные управы бумагу, в которой говорилось:

Подобные действия можно объяснить желанием оккупантов осуществлять жесткий контроль за населением.

В инструкции для мировых судов Смоленского округа от 2 июля 1943 года отмечалось, что в исключительных случаях при разрешении бракоразводных дел «обоюдное желание супругов не является законным поводом для развода». Предполагалось, что «при разрешении имущественных разделов разводящихся супругов суд должен стоять на стороне интересов правого супруга». Новый брак того супруга, по вине которого был произведен развод (это определял мировой суд), был воспрещен. Поэтому решение суда направлялось в стол ЗАГСа, где в удостоверении личности ставился штамп о расторжении брака со словами «без вины» или «по вине».

Из газеты «Новый путь»:

В случаях изменения гражданского состояния занесенных в метрические книги заинтересованным лицам выдавались свидетельства в виде выписки из этих книг. Каждое свидетельство облагалось сбором в сумме 20 рублей. Регистрация брака оплачивалась сбором в сумме 100 рублей.

Любой отход от правил, связанных с регистрацией брака, наказывался денежным штрафом до тысячи рублей и принудительными работами. В распоряжении Смоленской управы от 3 апреля 1943 года «О временных правилах в отношении регистрации актов гражданского состояния» специально оговаривались следующие нарушения: совершение духовным лицом, принадлежащим к духовному сообществу, церковного венчания или удостоверение брака прежде того, как факт заключения брака внесен в реестр браков; умышленное внесение в реестр браков ложных сведений о брачующихся; недостаточно полный сбор информации о женихе и невесте; заключение брака людьми, которым было запрещено регистрироваться.[684]

С 27 июля 1936 года в Советском Союзе были запрещены аборты, а женщинам, сделавшим аборт по немедицинским показаниям, грозило лишение свободы на срок до двух лет.[685] На оккупированной нацистами территории делать аборты также не разрешалось. Военные коменданты издавали приказы следующего содержания: