— С тех пор прошло больше года, — гневно начал Том, но султан остановил его.

— Я уверен, ты понимаешь, как глупо приставать к калифу с таким пустячным делом.

— Дело не пустячное, — возразил Том. — Моя семья благородного происхождения и очень влиятельна.

— Для калифа это пустячное дело. Однако у его величества большое сердце. Мы уверены — он даст нам знать, если ему будет что сказать об этом мальчике. Он ответит, когда будет что отвечать. А тем временем нужно ждать его милости.

— Сколько ждать? — спросил Том. — Сколько мы должны ждать?

— Сколько необходимо.

Султан сделал жест, отпускающий посетителя.

— В следующий раз, англичанин, когда ворвешься ко мне как враг, я обойдусь с тобой сообразно, — холодно предупредил он.

Когда Тома вывели, султан вызвал визиря, и тот простерся перед ним ниц.

— Прости, о могучий повелитель. Я пыль пред тобой. Я пытался помешать этому безумному франку…

Султан взмахом руки заставил его замолчать.

— Извести английского консула, что я немедленно хочу с ним поговорить.

— Вчера Гай ходил в крепость. Его вызвал султан, — сказала Сара Тому. — Вернулся он в дурном настроении. Избил одного из конюхов до бесчувствия и кричал на нас с Каролиной.

— Он тебя не бил? — спросил Том. — Клянусь, я превращу его в отбивную, если он поднимет на тебя руку.

— Это он попробовал всего однажды. — Сара рассмеялась и взмахнула головой, так что ее волосы подхватил муссон. — Сомневаюсь, чтобы он повторил попытку. Я разбила о его голову одну из его драгоценных китайских ваз. Крови почти не было, однако он вел себя как умирающий. Но довольно об этом!

— Приготовиться к повороту! — перебил Том, и она подскочила к фалу бизани маленькой фелуки. Она быстро училась различать снасти и уже была неплохим матросом.

Том нанял это суденышко в гавани Занзибара за несколько рупий в день, и сейчас фелука огибала южную оконечность острова. Сара вернулась и села рядом с Томом.

— Итак, приведя всех домочадцев в полное смятение, остальную часть дня он провел в своей комнате. За ужином не проронил ни слова, но выпил две бутылки портвейна и бутылку мадеры. Потребовалось двое слуг и мы с Каролиной, чтобы отнести его в постель.

— Значит, мой брат стал пьяницей? — спросил Том.

— Нет, это очень необычно, я впервые видела, чтобы он так напивался. Ты производишь на людей странное впечатление.

Это двусмысленное замечание она сделала столь беззаботно, что Том не знал, как его понять. А Сара беспечно продолжала:

— Когда мы его уложили и Каролина легла с ним рядом, я пошла в его кабинет и обнаружила, что он написал несколько писем. Я переписала те, что нас касаются.

И она достала из кармана юбки сложенные страницы.

— Это лорду Чайлдсу, а это твоему брату Уильяму.

Она протянула их Тому, листки трепетали в ее руке.

— Возьми руль.

Он передал ей руль, и Сара села на транец, подобрав юбки до колен, чтобы солнце и ветер играли на ее коже. Том с усилием оторвал взгляд от этих длинных сильных ног и сосредоточил внимание на письмах. Он нахмурился, читая первое письмо, и хмурился все сильнее.

— Коварный ублюдок! — воскликнул он и тут же пожалел о своих словах. — Прости. Я не хотел быть таким грубым.

Она рассмеялась, и у ее глаз появились морщинки.

— Если Гай ублюдок, то ты тоже. Лучше подберем другое описание. Как тебе, например, жаба или каждой бочке затычка?

Том почувствовал, что краснеет: он не ожидал, что его превзойдут в искусстве брани. Он торопливо вернулся к письму, адресованному Уильяму. Странно было читать слова, предназначенные человеку, которого он убил.

Закончив читать, он разорвал оба письма в клочья и выбросил. Они с Сарой смотрели, как клочки разлетаются, словно белые чайки на ветру.

— Расскажи об аудиенции у султана и не упусти никаких подробностей.

Прежде чем отвечать, Том встал и прошел к мачте. Он спустил треугольный парус, и характер движения фелуки сразу изменился: она больше не прыгала и не боролась с ветром, а отдалась ему, как любовница, и начала мягко опускаться и подниматься. Том вернулся на прежнее место и сел рядом с Сарой, но не касался ее.

— Мне пришлось силой прорываться в его кабинет, — сказал он, — но я вооружился словами из Корана.

Он рассказал ей о встрече, слово в слово повторяя все сказанное, а она серьезно слушала, ни разу не вмешавшись. Даже несмотря на их короткое знакомство, Том понял, что для Сары это нечто необычное.

Раз или два Том терял нить повествования и начинал повторяться. Сара слушала, широко раскрыв глаза, и их белки были такими чистыми и белыми, что казались чуть голубоватыми, как у здорового младенца. Их лица были так близко, что он улавливал легкий аромат ее дыхания. Когда он договорил, оба молчали, но никто не пытался отодвинуться.

Первой молчание нарушила Сара.

— Ты собираешься меня поцеловать, Том?

Она взяла обеими руками длинные пряди волос и отвела их с лица.

— Если собираешься, то сейчас самое время. Нас никто не видит.

Он придвинул к ней лицо, но всего в дюйме от ее губ остановился, испытывая почти набожное благоговение и одновременно сознавая себя святотатцем.

— Не хочу ничем оскорбить тебя, — хрипло сказал он.

— Не будь болваном, Том Кортни.

Хоть Сара и выбранила его, но ее голос тоже звучал хрипло; она медленно закрыла глаза, так что ее длинные ресницы сплелись.

Кончиком розового языка Сара провела по губам и выжидательно выпятила их.

Том почувствовал почти непреодолимое желание схватить ее и прижать к себе, но вместо этого лишь коснулся губами ее губ, легко, как бабочка садится на цветок. Губы ее были чуть влажными и сладкими, и Том почувствовал, что задохнется от наслаждения. Через мгновение он отодвинулся.

Ее глаза распахнулись, поразительно зеленые.

— Будь ты проклят, Том Кортни, — сказала она. — Я столько ждала, и это все, на что ты способен?

— Я не хочу причинить тебе боль или заставить презирать меня.

— Если не хочешь, чтобы я презирала тебя, исправься!

Она снова закрыла глаза и подалась вперед. Том колебался лишь мгновение, затем схватил ее, сжал в объятиях и сильно прижался ртом к ее губам.

Она удивленно пискнула и застыла, изумленная неожиданно крепким объятием, потом прянула вперед, с такой силой отвечая на поцелуй, что их рты раскрылись, их мягкость и влага смешались и языки переплелись.

Большая волна ударила в борт фелуки и сбросила их с транца. Они упали на палубу, не замечая тяжелого запаха трюмной воды и сухой рыбьей чешуи, которая покрывала твердые доски под ними.