Нумидию разделили на две части: западную половину отдали Бокху, а восточную — слабоумному сводному брату Югурты Гауде. После триумфа Марий отправился на север.

Именно Югуртинская война выдвинула на политическую сцену двух выдающихся римлян — Гая Мария и Луция Корнелия Суллу — вначале соратников, затем непримиримых врагов. Саллюстий дает лаконичные, но яркие характеристики обоим.

Сначала Марию: «В это же время Гаю Марию, по какому-то поводу приносившему в Утике умилостивительную жертву богам, гаруспик предсказал великое и чудесное будущее: поэтому пусть он совершает то, что задумал, полагаясь на богов, пусть возможно чаще испытывает судьбу, и все окончится благополучно. Между тем Мария уже давно мучила мечта стать консулом, для чего у него, за исключением древности происхождения, были в избытке все другие качества: настойчивость, честность, глубокое знание военного дела, величайшая храбрость на войне, скромность в мирное время, презрение к наслаждениям и богатствам, жадность к одной лишь славе. Родившись и проведя все детство в Арпине, он, едва возраст позволил ему носить оружие, проявил себя на военной службе, а не в занятиях греческим красноречием и не в удовольствиях городской жизни. Так его ум, благодаря честным занятиям нетронутый, созрел в короткое время. И вот, когда он впервые добивался от народа должности военного трибуна, то, хотя почти никто не знал его в лицо, все трибы за его подвиги отдали ему голоса. Затем одну за другой он достиг и других магистратур и, облеченный властью, всегда действовал так, что его признавали достойным более высокой должности, чем та какую он исполнял» (Югуртинская война, 63). Позднее — Сулле: «Сулла принадлежал к знатному патрицианскому роду, к его ветви, уже почти угасшей ввиду бездеятельности предков. В знании греческой и латинской литературы он не уступал ученейшим людям, отличался огромной выдержкой, был жаден до наслаждений, но еще более до славы. На досуге он любил предаваться роскоши, но плотские радости все же никогда не отвлекали его от дел; правда, в семейной жизни он мог бы вести себя более достойно. Он был красноречив, хитер, легко вступал в дружеские связи, в делах умел необычайно тонко притворяться; был щедр на многое, а более всего на деньги. И хотя до победы в гражданской войне он был счастливейшим из всех, все-таки его удача никогда не была большей, чем его настойчивость, и многие спрашивали себя, более ли он храбр или более счастлив... Кроме того, он приветливо заговаривал с солдатами, многим по их просьбе, а иногда и по собственному почину оказывал услуги, сам же неохотно принимал их и воздавал за них быстрее, чем отдают долг; он ничего не требовал ни от кого и старался, чтобы больше людей было у него в долгу. То шутливо, то серьезно говорил он с людьми самого низкого звания; в трудах, походе и караулах неизменно участвовал и при этом не задевал доброго имени консула или иного уважаемого человека, как бывает при дурном честолюбии; он только не терпел, чтобы кто-нибудь превзошел его в советах или в делах, сам же очень многих оставлял позади» (там же, 95—96).

Кимвры и тевтоны. Военная реформа Мария

Еще в 113 г. на северо-восточных подступах к Италии появился новый враг. Это была большая группа племен, главную массу которых составляли кимвры, племя, вероятно, германского происхождения, вышедшее с берегов Балтийского моря. Но эта группа включала и кельтские элементы. Огромная орда двигалась вместе с женщинами и детьми, со всей своей утварью и скотом. Жилищем служили повозки. Они же в случае надобности играли роль укрепленного лагеря. Военный строй и вооружение кимвров были довольно примитивны. Они нападали на врага сплоченной массой, причем воины переднего ряда в опасных битвах связывали себя веревками. Кимвры были страшны своей храбростью, граничившей с полным презрением к смерти, стремительностью натиска и своей массой.

В 113 г. кимвры подошли к проходам в Северо-Восточных Альпах. Навстречу им выступил консул Гней Папирий Карбон с большим войском. Он приказал кимврам удалиться с территории дружественного Риму племени таврисков. Кимвры повиновались: от вторжения в Италию их удерживал страх перед римлянами. Но Карбон жаждал дешевой победы и решил заманить варваров в ловушку. Проводникам из местных жителей было приказано завести кимвров в засаду, где на них напали римляне (около г. Нореи в теперешней Каринтии). Вероломство Карбона было жестоко наказано: римляне понесли огромные потери, и если бы не страшная гроза, прекратившая битву, все римское войско было бы уничтожено.

Однако и после своей победы кимвры не пошли в Италию. Они повернули на запад, перешли Рейн и появились на Верхней Роне. Возможно, что именно в этот период с севера появилось другое германское племя — тевтоны, и соединилось с кимврами. В Галлию был послан консул 109 г. Марк Юний Силан. Он попытался напасть на пришельцев, был разбит и даже потерял лагерь.

Варвары и на этот раз не использовали своего успеха. Только в 105 г. они появились на Нижней Роне, по-видимому, с намерением вторгнуться в Италию. Против них действовали две римские армии: одна под начальством консула Гнея Маллия Максима, другая — проконсула Квинта Сервилия Цепиона. Римские командующие враждовали друг с другом: более знатный Цепион не желал исполнять приказаний Максима, который в качестве консула был выше рангом. В результате этих раздоров обе армии, одна за другой, были уничтожены близ г. Араузиона (Оранж) осенью 105 г.

К счастью для римлян, они имели дело с врагом, поступки которого не всегда были понятны с точки зрения обычной стратегии. Вместо того чтобы немедленно вторгнуться в Италию, варвары принялись опустошать область галльского племени арвернов. Затем кимвры направились в Испанию, а тевтоны — в Северную Галлию. Рим получил два года передышки.

Результатом поражения при Араузионе явился новый подъем демократического движения. Он выразился в ряде судебных процессов против виновников разгрома: Цепион, Маллий и много других лиц были осуждены. Консулом на 104 г. заочно избрали Мария, который после триумфа над Югуртой прибыл на Рону и стал готовить свои войска для предстоящей борьбы. При нем было несколько опытных офицеров, среди которых находились Сулла, Квинт Серторий, будущий вождь испанского восстания, и др.

В этот период получила завершение военная реформа, начатая Марием еще в 108—107 гг. О социально-политической стороне реформы мы уже кратко говорили выше. Марий начал набирать в свои войска посредством добровольной вербовки пролетариев, а также внеиталийских союзников Рима и