разлучаюсь от тела, вас же благодарю за то, что вы привели меня к вечной жизни…

Может быть, и эти страшные страницы из житий вспоминал владыка в ту ночь. Долго не гас свет в окошке митрополичьей кельи, долго молился владыка…

2

Личный врач митрополита Иоанна, Валентина Сергеевна Дюнина, увидела в эту ночь сон. Приснилась Анастасия из Самары, которая давно уже была больна… Показывая на составленные рядом и покрытые ковром столы, подобно смертному одру, она спросила:

— Знаешь ли ты, Валя, что это такое?

— Знаю… — ответила Валентина Сергеевна.

— А знаешь, как хорошо лежать на этом?

За завтраком Валентина Сергеевна рассказала про свой сон владыке, который тоже хорошо знал болящую Анастасию.

— Может, там случилось что? — спросила Валентина Сергеевна.

— На все воля Божья… — утешил ее владыка. — А о смерти всегда должно помнить.

Днем Валентина Сергеевна все-таки позвонила в Самару. Но с Анастасией, слава Богу, все пока было хорошо.

Владыка же с утра попросил приготовить ему ванну. Помылся. Переоделся в чистое. Как солдаты или моряки перед последним боем…

Когда пришло время делать процедуры — владыку мучили трофические язвы на ногах — и Валентина Сергеевна Дюнина вошла в его келью, митрополит Иоанн, лежа в постели, писал дневник. В последние годы из-за язв владыка часто работал лежа. Для этого была сделана специальная подставочка, которая ставилась на постель. Обычно владыка продолжал заниматься своей работой и во время процедур. На этот раз он прервался.

— Пришла дочка — ставим точку… — улыбнувшись, сказал он и отложил тетрадь…

Вся жизнь Валентины Сергеевны Дюниной связана с владыкой Иоанном. Впервые она увидела его будучи четырехлетней девочкой. Увидела в церкви и запомнила. Когда потом ее спрашивали: кем хочешь стать? — отвечала: «Батюшкой».

— Что ты говоришь?! — пугалась мать. — Ни девочки, ни женщины батюшками не могут быть.

— Как же не могут?! У нас в церкви девушка батюшкой служит!

Ошибка ребенка неудивительна. Молодой иеромонах Иоанн, как можно судить по фотографиям, в те далекие годы и впрямь походил на девушку — длинные рассыпающиеся по плечам кудри, чистое лицо.

Потом отец Иоанн уехал учиться в Ленинградскую духовную академию, и новая встреча произошла как бы по ошибке.

Отец Иоанн попросил тогда Анну Нестеровну разыскать «Евгению с чадами», а Анна Нестеровна подумала, что речь идет о матери Валентины Сергеевны и привела ее.

«Отец Иоанн внимательно посмотрел на маму и сказал: «Не та. Но, наверное, так Богу угодно». Мне тогда было одиннадцать лет, но он разговаривал со мной как со взрослой и сразу взял под свое руководство. С тех пор сорок лет минуло…»

В рассказах Валентины Сергеевны о своем духовном отце есть та теплота, которая позволяет сказать значительно больше, чем самые объемистые исследования.

Когда Валентина Сергеевна закончила школу и приехала в Самару посоветоваться, кем — врачом или учителем — стать, владыка Мануил — Валентина Сергеевна и вопрос не успела задать — благословил поступать в медицинский институт.

— Он-то… — кивнул митрополит на проходившего невдалеке отца Иоанна, — больной-больной будет…

Так и случилось. Господь оделил владыку Иоанна многочисленными хворями, и очень скоро ему потребовался постоянный медицинский присмотр.

Впрочем, отношения врача и священника — это не отношения доктора и его пациента, тут не всегда понятно, кто кого излечивает.

— Многих спасала молитва владыки Иоанна… — рассказывает Валентина Сергеевна. — Он и меня излечил, хоть я и врач. Я тогда сильно заболела. Доктора определили бронхоэктазы и постановили немедленно удалить часть легкого. Я, конечно, скорее к владыке: соглашаться ли на операцию? А он говорит: «Нет, не надо. Возьми-ка лучше отпуск, посиди дома. Матушка будет томить овес, а другого ничего не ешь» — и перекрестил мне легкое. Я так и сделала. И вот вижу я сон: будто служит наш владыка с двумя архиереями; в центре стоит красивый, высокий архиерей в белой одежде. К нему-то обращается мой духовный отец и просит: «Владыка святый, помоги ты ей!» — и как бы подтягивает меня к алтарю… Мне еще во сне легче стало, а потом все лучше, лучше — и я совсем выздоровела, так что медики и поверить в такой исход не могли.

Прежде чем вернуться в последний день жизни владыки Иоанна, послушаем еще один рассказ Валентины Сергеевны:

«Как-то раз владыка благословил меня купить пять саженцев яблонь для нашей дачи. Я поехала со своим родственником на рынок, а там — изобилие! Один сорт лучше другого. Выбрала я пять деревец, а дядя Сеня меня уговаривает: «Купи еще, смотри, красота какая, не пожалеешь!» Мялась я, мялась, но все-таки поддалась на уговоры, купила и шестое. Посадили мы саженцы. Прижились они хорошо, в рост пошли, листики выпустили… А тут и владыке пришло время приезжать. И вдруг шестая яблонька возьми да и засохни, да так, что коричневая вся стала, страшная… Матушка меня уговаривает: «Выкопай ее, владыка приедет — осерчает!» Но у меня были свои соображения. «Нет уж, — думаю, — сначала покаюсь…»

Приехал владыка и тут же — к засохшему деревцу: «Это что такое?!» Ну, я ему все как есть рассказала: «Теперь, владыко, я ее выкопаю…» А он мне: «Запиши-ка лучше в свою тетрадочку, что значит не слушаться духовного отца! А яблоньку эту не тронь, только каждый день поливай», — и перекрестил деревце. И что бы вы думали? Отошла наша яблонька… Вот и в этом году она вся-вся усыпанная яблоками» стояла. А мы с тех пор так ее и зовем — «яблоня непослушания».

— Пришла дочка — ставим точку… — пошутил митрополит Иоанн, когда утром 2 января вошла в его келью Валентина Сергеевна. Улыбнулся и отложил тетрадь, завершая этой улыбкой писательский труд всей своей жизни.

Безусловно, митрополит Иоанн — один из крупнейших церковных писателей двадцатого века. Как отмечал Константин Душенов, митрополит соединил собою «современную Россию с ее многовековой исторической и религиозной традицией». После долгих лет немоты церкви мы услышали, как может говорить пастырь о любви к Богу, Отечеству и Народу. «Митрополит Иоанн сумел сформулировать целостную, подробную и исторически обоснованную идеологию русского национально-религиозного возрождения».

Принципы, сформулированные митрополитом Иоанном, предельно просты.

1. Необходимость рассмотрения русской истории как истории духа. Это предельно важно сейчас, когда происходит возрождение русского самосознания во всей его религиозной и исторической полноте.