Видно было, что магистрат порядком растерялся.

— Но как же… все эти костюмы? Как можете вы быть служителями божьими и актёрами одновременно?

— Мы не актёры, не совсем так, — поправил Финн. — На самом деле мы совершаем паломничество в Блушо на севере, но в обязанности нашего ордена входит выступать перед непросвещёнными, разыгрывая поучительные сцены из житий провидцев и Книги Тригона, чтобы необученные искусству чтения могли уразуметь материи, в ином случае чересчур для них тонкие. Не желаете ли взглянуть на то, как мы изображаем казнь со сдиранием кожи Заккаса? Сначала он превосходно кричит, а потом его спасает божество в крылатом обличье…

Но официальное лицо города уже поспешило официально откланяться.

Эстир Мейквелл вывела его из фургончика, перед спуском по хлипкой лесенке задержавшись, чтобы метнуть в Теодороса осуждающий взгляд.

— Ты всё это сейчас сочинил? — тихо спросила Бриони, когда посетитель скрылся из виду. — Никогда не слышала большей чепухи!

— Ну, в таком случае, подобно тому, как это происходит с провидцами, моими устами говорили боги, — самодовольно ответствовал Финн, — потому что, как видите, он убрался и мы спасены. А теперь давайте-ка найдём место, где остановиться на ночь, и разведаем, какие радости жизни может предложить нам этот городишко.

— Они тут в трауре по своему барону, — заметила Бриони.

— Тем больше причин — как вы обнаружите, становясь старше, — отпраздновать то обстоятельство, что остальные из нас живы.

Пытаться убедить местные власти в том, что они — пилигримы, направляющиеся в Блушо, не всегда было лучшим выходом для труппы. В городах покрупнее они иногда доставали снаряды для жонглирования, и, пока Финн с Хьюни подбрасывали и ловили булавы и кольца, чтобы заработать несколько медяков, остальные актёры собирали в толпе местные сплетни и новости о важных событиях. Хьюни трезвым был весьма ловок, но толстяк Финн представал просто в другом свете, без всякого вреда для себя жонглируя даже факелами и ножами.

— Где ты этому научился? — спросила его как-то Бриони.

— О, я не всегда был таким, каким вы видите меня сейчас, — фыркнул её королевский историк. — Я вышел на дорогу ещё мальцом и обеспечивал себе пропитание трудом честным… и не очень. Что касается жонгляжа, то большую часть умений я перенял у моего первого мастера — Бингулоу из Красса, — а он в этом ремесле был лучшим из всех, кого я только видел. После его выступлений люди шли прямиком в церковь, уверенные, что им было ниспослано чудо…

Две новости слышали они снова и снова, где бы ни останавливались, в каждом городе, городке и городишке Эстерской долины: что сианские солдаты не оставили их поиски и что странные вещи творятся на севере. Многие из тех, кого они спрашивали, особенно торговцы и нищенствующие монахи, частенько там хаживавшие, рассказывали о некой тьме, которая, вроде бы, угнездилась над Пределами — не просто там плохая погода, хотя всем и она казалась больно уж серой и пасмурной для наступившего сезона, но и тьма в сердцах. Путники говорили, что дороги пусты, а ярмарки и базары, из года в год бывшие важной частью жизни, почти никто и не посещал — если их вообще устраивали. Горожане отказывались куда-либо выезжать, а те из сельчан, какие могли, перебрались под защиту городских стен — или хотя бы в их тень.

Однако, в то же самое время даже те, кто вернулся из Южного предела лишь недавно, как, например, лудильщик, которого они повстречали к северу от Дорос Каллиды, не могли описать точно, что же там происходит. Все соглашались, что сумеречный народ явился с тонущего в туманах севера, точно как и двести лет тому назад, и разрушил Кендлерстаун и несколько других городов на пути к Южному Пределу. При этом всём осада, которая началась ещё до того, как Бриони покинула дом, велась, кажется, большею частью весьма странно, как будто враги вдруг потеряли к городу всякий интерес — фаэри месяцами стояли практически мирным лагерем за стенами и боёв между ними и жителями Южного Предела не велось.

Но относительно недавно положение дел изменилось, сообщил им лудильщик, — по крайней мере, по словам других путников, встреченных им дальше к северу. В последние несколько десятиц осада вдруг возобновилась — на этот раз всерьёз, и сообщения приходили кошмарные и пугающие, им едва верилось: гигантские живые деревья, разваливающие стены Южного Предела, пожары во Внешнем круге, демонические твари, разящие защитников направо и налево, насилующие и убивающие беспомощных горожан…

— Нынче-то уж, поди, всё кончено, помоги им боги, — посетовал мужчина, чертя перед собой знак Тригона. — Ничегошеньки, поди, не осталось.

Бриони была просто раздавлена рассказом лудильщика и за весь остаток дня едва ли произнесла хоть слово.

— Это только байки путников, ваше высочество, — утешал её Финн. — Не принимайте их близко к сердцу. Послушайте историка, который в подобных новостях всегда ищет зерно истины — первые слухи, особенно переданные через людей, свидетелями тем событиям не бывших, всегда излишне преувеличены и куда как более жутки, чем случившееся на самом деле.

— И как это должно меня успокоить? — рассердилась она. — Тем, что мертва только половина моих подданных? Что сгорела только половина моего дома?

Финн и остальные старались как могли, но ни в тот вечер, ни в последующие несколько дней настроение у Бриони не улучшалось.

"А что, если Баррик и вправду вернулся? — приходило ей в голову снова и снова. — После всего случившегося не потеряла ли я его навсегда? А если фаэри убили его? — в этих мучительных размышлениях протекали бессонные предполуночные и предрассветные часы. — О, если это так, я прослежу, чтобы каждая из этих богомерзких тварей лишилась головы!”

— У нас тут есть проблема, — объявил Финн, когда они сидели и смаковали рагу из баранины.

Его приготовила Эстир Мейквелл, щедро сдобрив жалкие мясные обрезки чёрным перцем, купленным на последней попавшейся им ярмарке, так что если оно и не было таким сытным, как должно, то уж хотя бы вполне согревающим.

— Да уж, есть, — кивнул Педдер Мейквелл. — Сестрица моя спускает все деньги на специи, так что мы опять почти без гроша в кармане.

— Дуралей, — не осталась в долгу Эстир. — Ты тратишь на выпивку куда больше, чем я — на перец и корицу.

— А потому что выпивка есть пища для ума, — патетично провозгласил Невин Хьюни. — Истощите ум артиста трезвостью, и он сделается чересчур слаб для того, чтоб нести людям своё искусство!

Финн взмахнул руками.

— Хватит, довольно вам. Если мы будем бережливы, денег принцессы Бриони нам достанет на весь путь домой, так что, Педдер — и ты, Невин, тоже — прекращайте язвить.

— До тех пор, пока “быть бережливыми” не означает “пить одну воду”, - сварливо ответствовал Хьюни.

— Проблема в том, что мы узнали сегодня от фермеров, — продолжил Финн, не обращая на него никакого внимания. — Вы их слышали. Они утверждают, что сианские легионеры встали лагерем за стенами Лайяндроса. И как по-вашему, что они там делают?