— Нет муравья, а значит, нет муравейника, — пробормотал он. Нет пчелы — нет роя. — Он почти овладел тайной — но она по-прежнему не давалась в руки.

Оставив все на потом, Стив убрал со стола и занялся делами насущными.

Он извлек стандартную пробу воды из цистерны и провел лабораторное тестирование. Горечь вызывал сульфат магния, но присутствовал в количестве слишком незначительном, чтобы вызывать опасения. Питьевая — вот что главное! Вода, пища и убежище — три главных кита выживания. И от первого до последнего он был обеспечен на весьма продолжительное время. Озеро и корабль гарантировали жизнь и вселяли надежду.

Достав журнал, он приступил к детальному и беспристрастному отчету, придерживаясь только голых фактов. Тут, кстати, он вспомнил, что так и не подобрал названия для планеты. «Андер», решил он, дорого ему обойдется, если в одном на миллионы случаев он все же вернется в среду жестокосердых товарищей по Службе Разведки Дальнего Космоса. Что годилось для жука, не вполне подходит для планеты. «Лаура» тоже не особенно устраивало. Особенно для тех, кто знал птицу не хуже его. Не приставало так называться большому, золотому миру — в честь попугая-переростка. Поразмыслив над характерной особенностью — золотистым окрасом небес, он выдал имя «Оро» и тут же занес запись о новооткрытом мире в бортовой журнал.

К тому времени как состоялись крестины, Лаура уже засунула голову под крыло. Вдруг она принялась раскачиваться, все энергичней выпрямляясь. Его всегда поражало, как она умудряется сохранять равновесие даже во сне. Не сводя с нее нежного взгляда, он вспомнил о неожиданном пополнении ее словаря. Это отбросило его размышления к одному совершенно отмороженному типу по имени Менцис, заклятому врагу некоего решительного спорщика по прозвищу Мак-джилликудди. Педагогическая практика в отношении попугая, проведенная Менцисом, заслуживала щелчка по носу. Если бы еще представилась такая возможность!.. Вздохнув, он отложил бортовой журнал, сверился с ртутным корабельным хронометром, отвалил от стены складную койку и улегся. Ленивым жестом погасил освещение. Лет десять назад при первой высадке он провел всю ночь в бдении и крайнем возбуждении. Сейчас он был далек от этого. Он высаживался на неведомые планеты так часто, что стал относиться к ним даже с некоторым флегматизмом. Глаза закрылись в предвкушении целительного ночного отдыха. Он действительно заснул — на пару часов.

Что могло пробудить его так скоро, он не знал, но внезапно обнаружил, что сидит на краю кровати, вытянувшись в струнку, готовый вскочить в любую секунду. Его слух и нервы были напряжены до предела, а ноги дрожали так, как никогда прежде. Все его тело клокотало странной смесью трепета и облегчения, такое случается, когда ты только что побывал на волосок от гибели.

Но это было нечто совсем иное, не похожее на тот, первый раз. В непроницаемой тьме его рука уверенно и безошибочно нащупала ружье. Он сжал ствол в ладони, в это время его рассудок тщетно пытался припомнить кошмар, хотя уже сознавал, что разбудили его вовсе не тревожные сны.

Лаура беспокойно задвигалась на своем насесте, еще не совсем проснувшаяся, но и не спящая — что было не похоже на нее.

Отказавшись от предположения «кошмар», он встал на койке и выглянул вверх — за купол. Темнота, глубочайшая и самая черная, самая непроницаемая, какую себе только можно представить. И тишина — абсолютная, замогильная. Внешний мир дремал во мраке и молчании, словно в саване.

И все же он никогда еще не чувствовал такой тревоги и такого возбуждения посреди ночи — самого времени для отдыха измученной души. Озадаченный, он медленно и неторопливо осмотрелся, совершил полный оборот и остановился на клочке черноты, отличающейся от прочей. Здесь окружающая тьма была вовсе не такой уж непроницаемой. Неподалеку, совсем рядом, двигалось высокое величественное сияние. Размеров его нельзя было оценить, но один вид потрясал душу до глубины оснований, заставив сердце Стива подпрыгнуть высоко в груди — точно одинокую лягушку в пустынном ночном болоте.

Он решил, что сильные потрясения не должны тревожить хозяина дисциплинированного ума и тренированного рассудка. Прищурил глаза и попытался определить природу загадочного свечения, в то время как мозг гадал: отчего простой болотный отсвет заставляет его душу трепетать, точно арфу? Нагнувшись, он нашел в изголовье кожаный саквояж и вытащил из него здоровенный, размером с порядочный акваланг, бинокль ночного видения. Свечение по-прежнему двигалось — неторопливо и целенаправленно, слева направо. Он нацелился на него биноклем, навел на резкость, и феномен вплыл в фокус.

Эта штуковина представляла собой гигантскую колонну золотистой мглы, подобной той, что царила весь день в небесах, разве что не столь яркой: нити серебра и изумруда были вплетены в золото, искрясь. То был сияющий луч, светящийся туман, несущий в себе фейерверки искр. Это было не похоже на все известные и описанные формы жизни. Да и было ли это жизнью?

Оно двигалось, хотя принцип движения оставался неясен. Способность к самоперемещению — первый симптом жизни. Это могло быть жизнью, хотя и не с земной точки зрения. Вообще-то он предпочитал думать, что видит странное и чисто локальное явление, вроде песчаных демонов Сахары или австралийских вилли-вилли. Подсознательно он верил, что это жизнь, настоящая, грандиозная по размерам и потрясающая воображение.

Он не отнимал бинокля от глаз, пока странный фантом не закончил своего перемещения вправо, а затем, медленно отступая во тьму, постепенно исчез. Доступное обзору изображение вздрогнуло и буквально вырвалось из рук: он не смог унять дрожь в пальцах и опустил бинокль. И когда сверкающий туман бесследно растаял, Стив опустился на койку и затрясся в диком ознобе.

Лаура уже сновала взад-вперед по жердочке, совершенно проснувшаяся и возбужденная, однако он не стал включать свет, чтобы не превращать прозрачный купол в ночной маяк, на который слетелась бы вся планетная шушера, ведущая ночной образ жизни. Протянув руку, он нащупал Лауру. Она тут же вскарабкалась на его запястье, затем перебралась на колени. Она была нервной и несдержанной, так трогательно истомилась по спокойствию и дружеской руке. Стив погладил ее головку, приласкал — в то время как она прижалась к его груди, чуть слышно мурлыча. Убаюкав ее, через некоторое время заснул и он сам. Лаура взобралась ему на плечо, устало поквохтала и вновь сунула голову под крыло.

Больше ничего не случилось до того времени, как внешняя тьма расточилась и солнце вновь затопило купол своим золотым сиянием. Стив проснулся, приподнялся на койке и обвел взором окружающую местность. Все оставалось таким же, как вчера. Множество проблем занимали его ум, пока он готовил завтрак на двоих, а в особенности эта странная нервозность ночи. Лаура также была непривычно тихой и подавленной. Всего лишь раз такое с ней случалось — когда, слоняясь по Панпланетарному Зоопарку, он показал ей гигантского, увенчанного гребнем орла. Лаура совсем перетрусила под надменным взглядом пернатого хищника.

В его распоряжении было все время, отпущенное жизнью, но сейчас он как никогда чувствовал необходимость поторопиться. Прихватив ружьецо и канистру, Стив сделал двенадцать вылазок к озеру, не тратя ни одной драгоценной минуты на изучение загадочной растительности и живности в виде всяких букашек. Перевалило далеко за полдень, когда он влил в цистерну пятьдесят галлонов и с удовлетворением подумал, что теперь его запасы воды сопоставимы с резервами пищи.