– Но почему вы не хотите дождаться конца здесь? Я прекрасно знаю князя Горчакова. Он не выдержит. Он сдаст Севастополь.

– Невозможно мне здесь остаться. Я получаю тревожные письма из Петербурга. Краббе пишет, что у меня в столице появилось много противников: Нессельроде, Киселёв, Ливен и прочие; к ним присоединился военный министр. Многие офицеры нынче приезжают в Севастополь не воевать, а побыв, получить награды – и вновь в Петербург хвастаться орденами. С такими я обхожусь жёстко и немедля отсылаю обратно. Так они прбывают в Петербург и поносят меня последними словами. Придумывают небылицы. Ден и Попов распустили сплетни по всем салонам, что я не умею обращаться с войсками. Передо мной враг замёрзший, голодный и ни на что не способный, а я не могу его взять голыми руками. Старый дурень Паскевич требует, собрать комиссию для расследования моих преступных действий. Вот так-то. Опасаюсь, чтобы эти полудурки не развязали какой-нибудь новой военной компании. Им же из Петербурга виднее. Один неверный шаг – и Россия погибла. И уверяю вас, с Горчаковым или без него, Севастополь, в любом случае, падёт.

– Но как вы можете это утверждать?

– Расскажу вам один странный случай, о котором мне написал тот же Краббе. В Инженерном училище под десятью замками, в секретном зале был сооружён подробный макет севастопольских укреплений по вашим описаниям, дорогой Тотлебен. И вдруг царю доносят, что при попустительстве коменданта замка, генерала фон Фельдмана, двое неизвестных лиц легко проникли в секретную комнату за десятью печатями и сделали зарисовки с макета. Понимаете, что это? В генеральном штабе завелись предатели. Нас с вами предали! Отечество предали! И даже сам государь не в силах их найти и наказать. Так что, никакой разницы, кто будет командовать фронтом: я или князь Горчаков. Мы уже проиграли, но проиграли малой кровью. Севастополь – это далеко не Петербург и даже не Москва. А далее всё будет завесить не от нас, а от Кавказской армии и от наших дипломатов. А моя карта уже отыграна здесь, но я нужен в другом месте.

– Спасибо за откровения, – сказал Тотлебен.

– Да, и прошу вас, Эдуард Иванович, – сказал напоследок Меньшиков. – Не распространяйтесь о том, что я вам здесь наговорил. Меньше слухов – крепче оборона.

– Ещё один вопрос, – попросил Тотлебен.

– Да, конечно, – устало произнес Меньшиков.

– Я хорошо знаю государя. И вы прекрасно его знаете. Он упрям и честолюбив. Уверен: Николай Павлович не позволит сдать Севастополь.

– Не хочу вас разочаровывать, а, тем более, пугать, Эдуард Иванович, но мир будет заключён другим государем.

– Простите, не совсем уверен, что понял вас правильно. Вернее, совсем не понял…. Каким, другим?

– Мне пора, извините! – решительно сказал князь, дав понять, что он больше не намерен продолжать беседу.

– Но погодите…..

– Додумывайте сами. Больше я вам ничего сказать не могу. Прощайте. Береги вас Бог, Эдуард Иванович.

Редуты

Нахимов через адъютанта передал просьбу Тотлебену утром посетить Малахов курган. Адмирал и полковник встретились у Корниловского бастиона на рассвете. Нахимов повёл Тотлебена к оборонительной башне. Погода стояла морозная и облачная. Ночью прошёл сильный снегопад. Матросы очищали орудийные дворики. Солдаты укрепляли бруствер. Вражеские батареи стреляли редко и не точно.

– Что-то заметили неладное, Павел Степанович? – спросил полковник.

– После полуночи ко мне привели троих перебежчиков, – начал рассказывать Нахимов. – Они оказались офицерами из венгров. Нанялись в иностранный легион. Их обещали отправить в Алжир, но прислали сюда. Бедняги помёрзли здесь недельку, поголодали, да решили покончить с войной. Но не в том суть. Перебежчики рассказали мне кое-что интересное.

Они прошли к батарее Жерве, откуда открывался вид на вражеские позиции. Хмурое небо низко нависло над Сапун-горой. Временами небесная пелена разрывалась, и выглядывало зимнее неяркое солнце. Впереди лежала глубокая Килен-балка. На возвышенностях среди снежного покрова виднелись грязно-жёлтые полосы взрытой земли. Островками темнели батареи с черными амбразурами. Иногда какая-нибудь амбразура озарялась вспышкой. Островок батареи окутывало дымом.

– Так, что вам рассказали эти венгры? – напомнил Тотлебен.

– В начале февраля проходил военный совет. Обсуждалась очень важная тема: нашим друзьям не терпится взять Севастополь.

– Так, это и понятно. Что они ещё могут обсуждать? – не удивился Тотлебен.

– В Лондоне и в Париже поднимается волна недовольства. Обещали закончить войну за две недели и победоносно промаршировать до Петербурга, а застряли уже на полгода. Банкиры пригрозили прекратить финансирование армии.

– Ну, хоть одна хорошая новость!

– Наполеон приказал своему генерал-адъютанту Ниелю срочно прибыть в Крым и навести порядок. Ниель возглавил французский осадный корпус и поддержал новый план вашего давнего знакомого генерала-инженера Бергойна.

– В чем он заключается?

– Первоначально союзники хотели захватить четвёртый и третий бастионы, а оттуда продвигаться в город. Нынче они разработали новую стратегию. Им нужен курган, на котором мы с вами стоим. Вон, посмотрите: они открыли от Сапун-горы параллель. Соорудили уже две батареи. Их огонь будет направлен на Корниловский бастион. Под их прикрытием рассчитывают подвести сюда траншеи.

Нахимов предложил Тотлебену свою оптическую трубу. Полковник приник к окуляру. Увидел, как на той стороне рабочие ставят туры, готовя гнезда под орудия. На белом снегу к траншеям чёрной извилистой цепочкой ползли турецкие солдаты, несли мешки с землёй, доски, фашины…..

– Как быстро они продвинутся? И можно ли их остановить? – задал вопрос Нахимов. – Если французы поставят брешь-батарею за Килен-балкой против кургана, то нам придётся туго. Да и гавань попадёт в зону обстрела. Что думаете, Эдуард Иванович?

Тотлебен внимательно оглядел лощину перед курганом, холмы, овраги.

– А если нам самим вынести на ту сторону Килен-балки батареи? – предложил он. – Построить редут или лучше – два. И вон, правее холм. Надо и там закрепиться.

– Смело, но рискованно, – неодобрительно покачал головой Нахимов. – Позиция будет под постоянным обстрелом.

– Так, у нас вся линия под постоянным обстрелом, – возразил Тотлебен. – Но иного выхода я не вижу. Вылазки в этом направлении делать бесполезно. Местность открытая, простреливается. Туда охотники смогут пройти ночью скрытно, а как обратно пойдут через Килен-балку, половину перебьют. Надо закрепляться на той стороне. А как вы иначе вражеским работам помешаете?

– Согласен с вами, – подумав, сказал Нахимов. – Что ж, предлагаю доложить о нашем решении заместителю командующего.

Штаб генерала Остен-Сакена находился в Николаевской батарее. Низкие кирпичные своды. Большие круглые чугунные печи в ряд. Маленькие оконца по одну стену, по другую – полукруглые амбразуры, закрытые деревянными щитами. Адъютант доложил, что генерал Остен-Сакен совершает утреннюю молитву, и просил какое-то время его не беспокоить.

– Подождём, – согласился Нахимов.

– Не желаете чаю? – предложил адъютант. – Самовар только закипел.

– Не откажемся, – поблагодарил Тотлебен.

Вскоре