— и, выходя из ванной, услышал, как он рявкнул кому-то другому: — Ты, иди, помоги ей.

Нижняя часть спортивного костюма Робин была пропитана теплой красной жидкостью. Она медленно поднялась на ноги, в ноздри ей ударил железистый запах крови Лин, когда в ванную снова вошла Пенни с расширенными глазами.

— Что с ней случилось? — прошептала она.

— Я думаю, она пыталась сделать себе выкидыш, — сказала Робин, почувствовав тошноту.

— Ох, — сказала Пенни. — Я не знала, что делать. Я просто увидела кровь под дверью…

Последствия того, что только это произошло, обрушились на Робин. Она задавалась вопросом, умрет ли Лин, компетентен ли Чжоу, чтобы справиться с чрезвычайной ситуацией. Она также понимала, что реагировала на кризис как Робин Эллакотт, а не как Ровена Эллис: кричала на Чжоу и игнорировала его приказы, оттолкнула Тайо, встала на сторону девушки, пытавшейся сделать аборт. А потом она призналась, что знала, что Лин ела растения…

— Доктор Чжоу попросил меня помочь тебе прибраться, — робко сказала Пенни.

— Все в порядке, — сказала Робин, которой очень хотелось, чтобы ее оставили в покое. — Я могу это сделать.

— Нет, — сказала Пенни, выглядевшая тошнотворно, но решительно, — он сказал мне… Ты действительно накричала на него, — добавила она нервно.

— Я была просто потрясена, — сказала Робин.

— Я знаю… но он же доктор.

Робин ничего не сказала, но пошла за одним из жестких и грубых полотенец, которыми женщины пользовались после душа, расстелила его на крови и принялась вытирать ее, все время думая, как же ей объяснить, что она знала, что у Лин были эти растения, и при этом не признаваясь, что она была ночью в лесу, где они росли.

Подражая Робин, Пенни тоже взяла полотенце, чтобы промокнуть кровь. Когда почти вся кровь была вытерта, Робин бросила испачканное полотенце в корзину для белья, сходила за свежим и подставила его под кран с холодной водой. При этом она снова посмотрела на высокие окна над раковинами. Сердце заколотилось почти болезненно, когда она представила, как немедленно уезжает. Она только что услышала первые признаки того, что Уилл Эденсор может сомневаться в церкви, но не имела ни малейшего представления о том, как выпутаться из неприятностей, в которые она теперь наверняка попала. Если бы только ей удалось избавиться от Пенни, она смогла бы вылезти из одного из окон и упасть с другой стороны здания, вне поля зрения двора; Тогда она смогла бы убежать в лес, пока высшие чины отвлеклись на Лин, поднять тревогу и вызвать скорую помощь на ферму. Это, несомненно, было правильным решением. Ее время вышло.

Она вернулась к беспорядку на полу с мокрым полотенцем и стала вытирать последние следы крови.

— Иди ужинать, — сказала она Пенни. — Я закончу здесь, уже почти все готово.

— Хорошо, — сказала Пенни, поднимаясь на ноги. — Надеюсь, у тебя не будет неприятностей.

— Спасибо, — сказала Робин.

Она подождала, пока шаги Пенни стихнут, затем встала, бросила мокрое полотенце в корзину для белья и сделала два шага к раковине, когда в дверном проеме появилась белая фигура.

— Папа Джей хочет тебя видеть, — сказала Луиза Пирбрайт.

Глава 73

Мы оказываемся рядом с командующим тьмой…

И-Цзин или Книга Перемен

— Я еще не закончила, — тупо сказала Робин, указывая на пол, который все еще оставался тускло-розовым.

— Я пришлю кого-нибудь другого, — сказала Луиза. Она держала руки перед собой, нервно переплетая распухшие пальцы. — Тебе лучше пойти.

Робин потребовалось мгновение, чтобы заставить свои дрожащие ноги слушаться. Она вышла вслед за Луизой из ванной комнаты и пошла по пустынному общежитию. На мгновение она подумала о том, чтобы сорваться с места, пробежать по проходу между общежитиями и перелезть через пятистворчатые ворота, Но у нее не было уверенности, что она доберется до леса, не будучи пойманной: во дворе было слишком много людей, некоторые из них сгруппировались вокруг бассейна Дайю, чтобы совершить обычное повиновение, другие направлялись в столовую.

Луиза и Робин тоже остановились у бассейна. Когда Робин сказал: “Утонувший пророк благословит всех, кто ей поклоняется”, она почувствовала, что язык прилип к небу. Облив лоб водой, она последовала за Луизой к вырезанным из дерева дверям фермерского дома.

Внутри они миновали лестницу с алым ковром, затем остановились перед блестящей черной дверью в левой части холла. Луиза постучала.

— Войдите, — сказал голос Джонатана Уэйса.

Луиза открыла дверь, указала Робин пройти внутрь, а затем закрыла за собой дверь.

Комната, в которую вошла Робин, была большой и очень красивой. В отличие от кабинета Мазу, здесь не было беспорядка. Стены были обиты яркой синей тканью, на фоне которой в изящных современных стеллажах, в лучах тщательно направленного света, стояли фигурки из слоновой кости и серебра, в большинстве своем китайские. В современном камине из белого мрамора горел огонь. Напротив него на черном кожаном диване в одиночестве сидел Джонатан Уэйс и ел с низкого черного лакового столика, уставленного разнообразными блюдами.

— Ага, — улыбнулся Уэйс, откладывая нож и вилку и поднимаясь на ноги. — Ровена.

Он был одет в элитный вариант белых спортивных костюмов, которые носили почти все на ферме, но, похоже, из шелка. На ногах у него были очень дорогие кожаные туфли. Робин почувствовала, как краска покидает ее лицо, когда он подошел к ней.

Уэйс притянул ее к себе и обнял. Робин все еще чувствовала, что дрожит, и знала, что он тоже это чувствует, потому что так крепко обнимает ее, что ее грудь прижимается к его груди. От него пахло сандаловым одеколоном, и он держал ее слишком долго для ее комфорта. Она пыталась расслабиться, но каждый мускул был напряжен. Наконец Уэйс ослабил хватку, но все еще держал ее в своих объятиях, так что он мог смотреть на нее сверху вниз, улыбаясь.

— Ты просто замечательная, не так ли?

Робин не знала, говорит ли он с сарказмом. Он выглядел искренним. Наконец, он отпустил ее.

— Идем, — повторил он и, вернувшись к дивану, пригласил ее в черное кожаное кресло, стоявшее под прямым углом к камину.

— Я слышал, как ты помогала принимать роды у Мазу, Ровена, — сказал Уэйс. — Искренне благодарю тебя за службу.

На мгновение растерявшись, Робин поняла, что он говорит о дочери Ван.

—