– А вот и виновница семейного обеда! – Джордж пошёл встречать дочь, Шпеер – за ним.

Мероприятие плавно перешло в семейный ужин. Со стороны – обычная дружеская посиделка на кухне. Большой стол, четыре человека, оживлённые разговоры.

– Антон, а почему всё-таки аудитор? – это интересуется Жозефина.

– Потому что в мирное время это самая важная военная специальность.

– Неужели? Расскажите, пожалуйста.

– Если коротко, то в мирное время мы готовим армию к войне и поддерживаем её боеготовность. А тут самое важное – материальное обеспечение. Чтобы, если наступит такая необходимость, на складах оказалось ровно столько боеприпасов, оружия и военной формы, сколько значится по бумагам. А следят за тем, чтобы ничего не пропало, именно аудиторы.

– Действительно…

– А как ты думаешь, воровство в армии искоренить можно? – это уже хозяин.

– Наверное, нет. Но стремиться к этому необходимо.

– А есть такая сумма взятки, перед которой невозможно устоять?

Шпеер задумался.

– Наверное, есть. И я надеюсь, мне её никогда никто не предложит.

– А почему ты так этого боишься?

– Бояться тяжёлых ситуаций – нормально, Джордж Джорджиевич. А предложение очень крупной взятки – это очень тяжёлая ситуация. Наверное, как тяжёлое ранение. Или как увечье как оенибудь. Все нормальные люди его боятся.

– Хороший ответ... А как твой отец умудряется удерживаться от таких искушений? У него ведь недоброжелателей в моём окружении – вагон и большая тележка. Брал бы крупные взятки – наверняка бы уже донесли. А вот – ничего. Ну, или какие-то заведомо придуманные байки.

– Не знаю. Честно – не знаю. Дома отец никогда не говорит о работе. А сколько себя помню – семья всегда скромно жила. И не знаю даже, чья заслуга тут больше. Наверное, отцу очень повезло с мамой. У них никогда не было скандалов из-за вещей, автомобилей или жилья. Наоборот, наверное, мама бы первая его осудила, если бы он стал брать взятки, чтобы купить авто подороже или квартиру попросторнее. Но так, конечно, не у всех бывает.

Чаще – наоборот.

– А у мамы откуда такие убеждения?

– Наверное, воспитание. Мама из питерской интеллигенции – в хорошем смысле этого слова. Её родители пережили блокаду. Наверное, откуда-то оттуда. А вообще…

В этом месте гость улыбнулся – пора как-то разрядить обстановку.

– А вообще – можете спросить Давида Ароновича.

– Давида Ароновича – это Мазалецкого? Даву? – не понял хозяин.

– Его самого! Второго папу Стефани. Моя мама – Елена Эрнестовна, девичья фамилия – Редигер. Мой дедушка – Эрнест Людвигович Редигер, профессор, доктор физико-математических наук, несколько лет возглавлял КБ, где работал инженер Давид Мазалецкий. А на смежном с ним закрытом стратегическом производстве – Ольга Мазалецкая. Давид Аронович неплохо знал дедушку.

У Стефани просто отвалилась челюсть. А Джордж тихо матюгнулся про себя. Хорошо же спецслужбисты досье собирают. Хотя... С них спрашивали справку на Герхарда Шпеера, а не на его покойного тестя.

– Тоник, как это? Почему ты раньше не говорил? – это пришла в себя Стефани.

– Ты не спрашивала…

– Несмешно! Мог бы и сообщить, что папа Давид... Он мне тоже ничего не говорил…

– Стеф, ну вряд ли инженер закрытого оборонного предприятия, давший хренову кучу подписок о неразглашении, стал бы делиться с тобой, с кем он работает и что делает! – поддержал Антона Джордж.

– Да и работали они вместе, кажется, года четыре или пять... Потом дедушку перевели на другую работу. А у Давида Ароновича появился какой-то новый начальник.

– Антон, а как это выяснилось? Про отца твоей мамы и Даву? – хозяину эта история оказалась не менее интересна, чем его дочери.

– Когда вы были в больнице, Джордж Джорджиевич. К вам ведь могли ходить немногие люди, профессор Линдси сам разрешения на посещение давал. Давид Аронович объяснил, кто он такой – его к вам допустили. А ещё всеми посещениями – кто к вам ходит – интересовался мой отец, он ведь был и. о. премьер-министра. Увидел в справке деталь биографии: работал в КБ почтовый ящик номер... Отцу этот почтовый ящик многое говорил. Как-то раз он подошёл к Давиду Ароновичу и спросил – а вы профессора Редигера не знали? Выяснилось, что у Давида Ароновича даже есть фотография... Вообще-то это было запрещено, но они тогда нарушили запрет и сделали общее фото сотрудников КБ на память. Там и дедушка, и Давид Аронович.

– А мне он почему не сказал? Дава, ну как так-то?

Вопрос был, что называется, риторический. Да и гость порядочно смутился и некоторое время молчал, прежде чем ответить.

– Не знаю, Джордж Джорджиевич. Профессор Линдси тогда строго-настрого запретил начинать с вами разговоры, которые бы могли вас расстроить. Наверное, всё, что касалось семьи отца, отнесли к таким разговорам.

– М-да... Ох. Давайте, что ли, за профессора Редигера, светлая ему память!

– И за Давида Ароновича! – откликнулся гость. – В том, что у вас сейчас такая замечательная дочь, ведь и его заслуга есть?

Общий смех за столом.

Вообще тостов они произнесли много. И хотя ничего особенно крепкого на столе не стояло, ближе к концу посиделки Антон несколько расслабился и решился задать хозяину личный вопрос.

– Джордж Джорджиевич, а объясните мне – как это у вас получается? Я сейчас сижу у вас в гостях – очень тёплый домашний приём. Помню, как вы нас принимали у себя в поместье, когда шашлык жарили и Городецкий пел – то же самое. А отец вас видит в основном на работе, и там вы… как бы это сказать…

– Суровый начальник! – усмехнулся Джордж. – Санни, моё Солнышко, царствие ей небесное, умела подбирать формулировки.

«Ты – суровый начальник!»

– Ну да... Вот