Капитан не видел солнца пять дней; камера, в которой его держали после прибытия на берег, не имела выходящих наружу окон. Даже в разгар лета за толстыми каменными стенами притаились зимняя тьма и стужа; воздух, проходивший сквозь забранное решеткой окошко в дубовой двери, был спертым и пропитался тюремными запахами, удушливыми испарениями дюжины заключенных из других камер.

Манго наполнил грудь воздухом, остановился и посмотрел на крепостную стену. Над Каценеленбогенским редутом весело развевался британский флаг, чайки с жалобными криками парили в потоках свежего юго-восточного ветра. Пять баллов, попутный, как раз то, что нужно, чтобы корабль вышел из бухты и направился в открытый океан, инстинктивно отметил Сент-Джон.

— Сюда, пожалуйста, — поторопил его младший офицер, командующий тюремным конвоем, но Манго замешкался еще на мгновение. Из-за стен замка доносилась тихая песня прибоя, набегающего на пляж, и со стены наверняка открывается чудесный вид на всю Столовую бухту вплоть до Блубергстранда на дальнем мысу.

«Гурон» должен стоять на якоре неподалеку от берега. На нем все еще хозяйничает призовая команда. Капитану страстно хотелось бросить на него хоть один взгляд, посмотреть, черна ли до сих пор от пожара кормовая часть судна, разворочена ли она или О′Брайену наконец разрешили починить корпус и рулевое устройство.

«Если бы Типпу…» — пришла в голову мысль, но он велел себе не продолжать.

Душу леденил не только тюремный холод, въевшийся в кости. Сент-Джон расправил плечи и кивнул младшему офицеру.

— Ведите, — согласился он, и подбитые большими гвоздями сапоги конвойных зазвенели о булыжники внутреннего двора.

По широкой лестнице они поднялись в анфиладу губернаторских комнат.

— Заключенный и конвой, остановитесь.

Под портиком их ждал лейтенант военно-морского флота в синем с золотом мундире, белых брюках и треуголке.

— Мистер Сент-Джон? — спросил лейтенант.

Для своего ранга он был немолод, выглядел изможденно, и в волосах пробивалась седина, усталые глаза не выражали интереса ни к чему. Манго надменно кивнул.

Лейтенант повернулся к конвойному офицеру:

— Благодарю вас, сэр, с этого момента я принимаю командование на себя. — Он добавил, обращаясь к американцу: — Мистер Сент-Джон, будьте добры следовать за мной.

Офицер распахнул великолепные резные тиковые двери — дело рук искусного мастера Анрейта — и вошел в переднюю губернаторских апартаментов, где полы были выложены паркетом из капской сосны цвета сливочного масла, стропила вырублены из того же дерева, а толстые стены увешаны сокровищами Востока, кропотливо собранными великим грабителем — голландской Ост-Индской компанией, которая, в свою очередь, пала жертвой еще более могучего хищника.

Лейтенант повернул направо и прошел мимо двустворчатых дверей красного дерева, выложенных латунью. Они вели в личный кабинет губернатора, и Манго ожидал, что его проведут именно туда. Однако его подвели к куда менее пышной одностворчатой двери в уголке передней. Лейтенант постучал, и голос из-за дверей пригласил их войти. Они попали в небольшой кабинет, по всей видимости принадлежавший адъютанту губернатора, с которым Манго встречался раньше.

Адъютант сидел за гладким дубовым столом лицом к двери. Когда Манго вошел, он не привстал и не улыбнулся. В комнате было еще два человека, они сидели в креслах.

— Вы знаете адмирала Кемпа, — сказал адъютант.

— Доброе утро, адмирал.

Трудяга Кемп наклонил голову, но больше ни одним жестом не дал понять, что узнал Сент-Джона.

— А это сэр Альфред Мюррей, главный судья Верховного суда Капской колонии.

— Ваш покорный слуга, сэр.

Манго не кивнул и не улыбнулся. Судья, не вставая с кресла, слегка наклонился вперед. Держа обе руки на янтарной рукояти трости, отделанной золотом, он взглянул на Сент-Джона из-под белых нависших бровей.

Капитан порадовался, что час назад тюремщик дал ему горячей воды и бритву и что ему разрешили сторговаться с прачкой-малайкой, бывшей рабыней, которая обстирывала офицеров замка. Его брюки были выстираны, сапоги начищены, белоснежная рубашка отглажена до хруста.

Адъютант взял со стола какой-то документ.

— Вы являетесь капитаном и владельцем клипера «Гурон»?

— Так точно.

— В соответствии со статьями 5—11 Брюссельского соглашения ваш корабль был захвачен Королевским военно-морским флотом в качестве призового и в настоящее время находится в британских территориальных водах с призовой командой на борту.

Ответа не требовалось, и Манго стоял молча.

— Данный случай был рассмотрен смешанной судебной комиссией Капской колонии под председательством главного судьи. Заслушав свидетельства командующего Капской эскадрой и других офицеров, суд постановил, что, поскольку «Гурон» был захвачен в открытом море, дело находится вне пределов юрисдикции Капской колонии. Главный судья рекомендовал Его Превосходительству губернатору Капской колонии следующее: конфисковать в пользу правительства Ее Величества э… хм… — адъютант многозначительно помолчал, — груз, находящийся на клипере «Гурон», освободить клипер из-под ареста и передать его под командование владельца; обязать владельца судна в кратчайший срок предстать самому и передать свое судно под юрисдикцию должным образом созванного американского суда и ответить на обвинения, какие президент Соединенных Штатов Америки сочтет нужным ему предъявить.

Манго вздохнул с облегчением. Хвала Создателю, англичане собираются замять дело! Они не хотят рисковать, боятся навлечь на себя гнев вновь избранного американского президента, еще не вступившего в должность. Они отбирают рабов, груз ценой в восемьсот тысяч долларов, но отдают корабль и отпускают его.

Адъютант продолжал читать, не поднимая глаз:

— Губернатор Капской колонии принял к сведению рекомендацию суда и постановил следующее: вы обязаны как можно скорее подготовить корабль к отплытию. В этих целях командующий Капской эскадры согласился предоставить в ваше распоряжение ремонтные мощности базы военно-морского флота.

— Благодарю вас, адмирал, — обратился к нему Манго.

Брови Трудяги Кемпа сошлись на переносице, лицо покрылось красными пятнами, но голос звучал тихо и отчетливо.

— В результате ваших действий… сэр… шестнадцать моих моряков погибли, столько же искалечены. Зловоние вашего гнусного корабля каждый день доносится до окон моего кабинета. — Адмирал Кемп с трудом поднялся с кресла и яростно впился взглядом в Манго Сент-Джона. — Будьте вы прокляты с вашей благодарностью, мистер Сент-Джон, и, будь моя воля, я бы не стал расшаркиваться перед мистером Линкольном. Я бы не выпустил вас на вашем вонючем невольничьем корабле из Столовой бухты, а вздернул бы на рее британского военного корабля.

Трудяга Кемп отвернулся и подошел к единственному окну. Он выглянул во внутренний двор замка, где его ждала коляска.