Так началась возглавляемая Ротшильдами кампания по освобождению дамасских узников. В Лондоне Лайонел (вместе с Кремьё) присутствовал на заседании Совета британских евреев, который обсуждал дело 21 апреля; кроме того, он вошел в состав делегации, которую через девять дней принял Палмерстон. Через шесть недель

Нат предложил Кремьё написать официальное письмо, адресованное Лайонелу и Совету британских евреев, «что предоставит вам возможность обратиться по данному вопросу к лорду Палмерстону»; Нат же предложил Лайонелу «объявить подписку, чтобы оплатить расходы на отправку Кремьё на место [на Ближний Восток]». Следующим шагом стала широко разрекламированная поездка Кремьё и сэра Мозеса Монтефиоре в Александрию. Целью поездки стало выяснить имена заключенных и добиться их освобождения. Ротшильды внесли значительную сумму — не менее 2500 ф. ст. — на оплату дорожных расходов. Кроме того, они стали казначеями Фонда помощи евреям Дамаска. Тем временем в Вене Соломон убедил Меттерниха надавить на Ватикан: ходили слухи о том, что отец Тома на самом деле жив и прячется в монастыре (слухи не подтвердились). В Неаполе Карл доставил на корабль Монтефиоре провизию, дал ему несколько советов о том, как вести переговоры, и позже помогал в его бесплодных попытках убедить католическую церковь стереть надпись с клеветническими обвинениями с надгробной плиты, под которой, как считалось, похоронен отец Тома. В Париже Ансельм регулярно получал письма от Лаурина, в которых тот подробно описывал ход переговоров Монтефиоре в Александрии.

Обычно считается, что, защищая евреев Дамаска, Ротшильды были движимы искренним возмущением по отношению к тому, как обращались с их единоверцами. Гейне, один из тех журналистов, кому Джеймс дал частную информацию, противопоставил альтруизм Джеймса равнодушию других французских евреев, особенно его конкуренту в сфере финансирования железных дорог, Бенуа Фульду. Джеймс, заметил Гейне, «выказал больше благородства духа в своих симпатиях к Дому Израиля, чем его ученый противник». Не приходится сомневаться в том, что все Ротшильды искренне сочувствовали своим единоверцам. Нат назвал произошедшее «неприятным делом, когда… каждому нужно проявить себя, чтобы не распространяли такую клевету на нашу веру и не подвергали таким ужасным пыткам наших несчастных братьев на Востоке». Через несколько дней он добавил: они стремятся «показать людям в целом, что прошли те дни, когда любую религиозную секту можно безнаказанно преследовать». Попытки французского правительства выгородить Ратти-Ментона привели Ната в бешенство: «Когда премьер-министр Франции заявил на заседании, что он считает, будто евреи совершили убийство ради того, чтобы использовать христианскую кровь для иудейской религиозной церемонии… по-моему, такой клевете на всех, в чьих жилах течет еврейская кровь, нужно не просто возражать, но доказать, что это фальшивка». Он и остальные члены семьи вместе со всеми евреями радовались успеху миссии Монтефиоре. Они не только получили 28 августа торжественный фирман от самого Мухаммеда Али, в котором отрицалось ритуальное убийство у евреев, но добились и «почетного освобождения» пленников неделю спустя. Все это противоречило обвинениям, которыми осыпали Ротшильдов в 1830-е гг., когда им приписывали равнодушие к судьбе своих единоверцев. «Кто выйдет и скажет, — писал в 1839 г. редактор „Альгемайне цайтунг дес юдентумс“ Людвиг Филиппсон, — что эти люди сделали что-то важное для иудаизма, для его внешней и внутренней эмансипации, для его гражданского и духовного величия?» Подобно тому американскому писателю, который утверждал, будто Джеймсу «наплевать на бесплодное побережье Палестины», Филиппсону пришлось проглотить свои слова после «дамасского дела» или, наоборот, прийти к выводу, что на них обратили внимание.

С другой стороны, не следует и преувеличивать стремления Ротшильдов покровительствовать еврейским общинам на Ближнем Востоке. До 1840 г. в прессе часто появлялись сообщения, что Ротшильды якобы строят планы вернуть Святую землю еврейскому народу. Еще в 1830 г. в популярном американском периодическом издании («Найлс уикли реджистер») предполагалось, что «денежные неприятности султана» заставят его продать Иерусалим Ротшильдам: «Их богатство превосходит все ожидания, возможно, превосходит даже алчность; и в их положении вполне разумно предположить, что они ищут для себя нечто соответствующее их тщеславию… Утвердившись в праве собственности, возможном за большие деньги, они могут тут же… собрать вместе большой народ, который вскоре получит возможность защищаться, а учитывая прекрасные способности к торговле и условия жизни на Востоке — снова сделать Иудею местом скопления большой доли богатства „древнего мира“. Для султана эти земли не имеют большой ценности; но в руках евреев, под руководством таких, как Ротшильды, чем только она не станет совсем скоро!»

Примерно в то же время один корреспондент спросил Натана напрямую: «Почему ваши родственники, которые обладают таким обширным влиянием, не делают попыток вернуть Палестину, землю ваших праотцев, у Порты, правителя Египта и европейских великих держав?» Как мы видели, на этот вопрос в мистическом смысле отвечал автор памфлета «Еврейский талисман» (1836); один «протосионистский» еврейский литератор в том же году официально предлагал Амшелю купить землю в Палестине. Социалист-утопист Шарль Фурье также считал, что «восстановление евреев в правах великолепно увенчает дело господ из Дома Ротшильдов: подобно

Ездре и Зоровавелю, они могут повести евреев назад в Иерусалим, заново отстроить трон Давида и Соломона и основать династию Ротшильдов». Почти точно такой же образ был создан на другом конце политического спектра, в «Юниверс», в октябре 1840 г.[124] Такая мысль была близка и британским евангелистам. Как заметила леди Палмерстон после «дамасского дела», «фанатики и религиозные элементы… нашей страны… совершенно уверены, что Иерусалим и всю Палестину следует вернуть евреям; это их единственное стремление (восстановить евреев в правах)». Хотя 11 лет спустя Стэнли очень удивился, когда Дизраэли заговорил с ним на эту тему[125], едва ли его мысль была оригинальной. Более того, в подобных предположениях можно усмотреть утопические надежды христиан, согласно которым Ротшильды, возможно, приближают второе пришествие[126]. Однако нет никаких доказательств того, что Ротшильды питали подобные намерения; участие отдельных членов семьи в движении, которое позже получит название «сионизм», — дело более позднего времени.

Более того, ряд членов семьи сдержанно относились даже к шумихе, сопровождавшей освобождение узников в Дамаске. Судя по письмам Ната, Лайонелу было не по себе из-за «суматохи», поднятой Кремьё и некоторыми самыми громкоголосыми британскими евреями. Они, по его мнению, демонстрируют «слишком большую пылкость». Более того, одной из причин, по которой Монтефиоре предложили сопровождать Кремьё в Александрию, была необходимость «умерить пыл [последнего]». Судя по всему, ни Нат, ни Ансельм не считали, что экспедиция увенчается успехом. После того как дело окончилось победой, Ансельм высказывался «решительно против какой-либо публичной демонстрации» и досадовал из-за того, что во Франкфурте и других местах Кремьё встречали как героя. Беспорядки в Дамаске возбудили евреев во всей Западной Европе и привели к возникновению разнообразных планов, как улучшить положение евреев в Святой земле. Особенно следует отметить план строительства еврейской больницы в Иерусалиме, предложенный Филиппсоном. Сначала французские Ротшильды проявили желание последовать примеру Монтефиоре, который поддержал этот план; но они поставили условием своего участия строительство вместе с больницей светской школы. После того как палестинская еврейская община наложила вето на строительство школы, Ротшильды отказались от участия в финансировании больницы, и лишь в 1853–1854 гг. замысел строительства появился вновь[127]. Ротшильды, как и в прошлом, по-прежнему старались употребить свое влияние на то, чтобы улучшить положение еврейских общин по всему миру (например, в Польше, входившей в состав