– Не надо.

Стремительно глянул на второго пилота: тот лежал недвижно, бледнел, из темени медленно сочилась кровь; штурман не двигался.

«Даже если очухается, пройдет десять минут, нет, за десять не очухается, минут двадцать. Мало времени, а стрелять не надо, там тюрьма – тоже тюрьма. Или еще выдадут красным под пулю, террористов все боятся».

Он ударил лежавшего пилота ботинком в висок, голова бессильно дернулась, на боль никак не среагировал, порядок, не очухается.

– Считаю до трех, – сказал Кротов. – Потом стреляю.

Он передвинул пистолет к виску пилота, пояснив:

– Так сподручней, чтоб приборную доску не порушить. Раз, два.

– Убери пистолет, гадюка.

– Пистолет не уберу. Спускайся, границу будешь переходить на бреющем.

– Гад ты ползучий, – сказал командир, – пуля по тебе плачет, нелюдь.

– Верно говоришь, командир. Только все же спускайся, уходи из своего эшелона.

Кротов переложил пистолет в левую руку, достал наушники второго пилота, надел на голову.

– Садиться будешь на шоссе, – сказал он, – направление возьмешь на Сарывар, там военная база. Посадишь машину, я выйду, и можешь возвращаться обратно.

В наушниках зашершавило, потом Кротов услышал голос:

– Борт двадцать два тринадцать, почему вы сошли с курса?

Кротов шепнул пилоту:

– Скажи – неисправность двигателя, в кабине запах дыма.

– Так не говорят, – ответил пилот. – Тогда поймут, прижмут военным самолетом и посадят на наш аэродром. Или на таран прикажешь идти?

«Врет? Нет. По идее, говорит верно. Пусть говорит, я ж услышу, что они ему ответят».

– Это борт двадцать два тринадцать, у меня отказала приборная доска, магнитный компас не работает, сообщите мои координаты.

– Вас понял. Где второй пилот?

Командир поднял голову на Кротова. Тот не ждал этого вопроса, ответил:

– Скажи, что вышел в туалет.

– Второй пилот осматривает проводку в салоне, – сказал командир. – Опрашивает пассажиров, нет ли кого с магнитами, геологи, может, летят.

Как только Тадаве сообщили по рации, что командир борта двадцать два тринадцать произнес слово «магнит», он бросился к машине – все летчики на линии были проинструктированы: в случае попытки угона в любом случае произнести слово «магнит».

Информация Костенко и сообщение Козакова опоздали примерно на сорок секунд: командир борта начал принимать сообщение с земли о «геологе», когда бандит забирал у него пистолет, и более всего он боялся, что тот сорвет его наушники, но, к счастью, бандит взял наушники второго пилота, а командир прижал подбородком кнопку – благо, Кротов целил ему теперь в висок, поворот головы вниз был оправдан, поэтому земля – как он считал – слышит весь его разговор с бандитом.

– Алло, борт двадцать два тринадцать, вы потеряли курс, вы идете в горы, дайте указание второму пилоту определиться без магнитного компаса, берите на десять градусов влево, но будьте осторожны, не прерывайте с нами связи, вы в пятидесяти километрах от границы.

– Земля, вас понял, – ответил командир и резко положил самолет влево.

Кротов нащупал рукой планшетку с картой, которая висела сбоку от кресла второго пилота, бросил ее на сиденье, начал изучать красные линии, нанесенные на нее штурманом.

– Сколько лету до границы?

– Пятнадцать минут.

– Спускайся на бреющий.

– Дай-ка я выйду, а? И ты сам спускайся, если кончил Осоавиахим. Я бить пассажиров не намерен. Обыщи меня, оружия нет, запрись и сажай машину сам.

– Алло, борт двадцать два тринадцать, вы движетесь в направлении госграницы, срочно уходите на пятнадцать градусов вправо.

– Вас понял, ухожу на пятнадцать градусов вправо…

– Я тебе уйду, – усмехнулся Кротов и пощекотал дулом седой висок командира. – Прямо!

– Я не знаю, что впереди… Может, горы…

– Опускайся вниз.

– Не буду я гробиться, – озлился пилот и чуть заметно нажал на педаль; самолет повело вниз, Кротов почувствовал, что его отрывает от пола, он вцепился рукой в ворот командирской куртки, закричал:

– Ты что, сука?!

– Яма это, – ответил пилот и выровнял самолет, взяв еще круче вправо.

– Алло, алло, борт, вы следуете в направлении границы, говорит служба погранзоны, дайте вашу волну, выходите на связь по двенадцать сорок, как слышите, прием?

– Что отвечать? – спросил пилот.

– Молчи.

– Алло, алло, борт, вы в пяти километрах от границы, немедленно поверните назад, алло, как слышите?!

– Молчи, – повторил Кротов шепотом, – молчи, пилот, молчи…

…И вдруг в наушниках возник жесткий голос с иностранным акцентом:

– Со стороны России в воздушное пространство вторгся самолет, пассажирский, типа АН-24. Команда, вы слышите нас?

– Отвечай, что слышим, – сказал Кротов.

– Да, мы слышим вас.

– В связи с чем отклонились от курса и нарушили воздушное пространство? Ложный ответ позволит нам применить особые меры…

Кротов перехватил воздух, только сейчас почувствовал, как тяжело дышать:

– Отвечай: мы просим посадки.

– Я так не отвечу.

– Отвечай, гад, как я говорю!

– Ну, сволочь, ну, гад, – ответил командир. – Я им скажу, что меня принудили так лететь. Силой.

– Хорошо, ответь, что на борту пассажир, выбравший свободу.

Командир покашлял, сказал в микрофон:

– На борту находится пассажир, вынудивший меня пересечь границу. Наш борт принадлежит Аэрофлоту Советского Союза.

– Если на борту есть убитые, мы не разрешим посадку и не примем вас…

– Отвечай, что ни убитых, ни раненых нет.

– На борту убитых нет, – ответил командир.

– Предупредите того господина, который заставил вас пересечь границу, что он предстанет перед нашим судом – в любом случае.

– Хорошо, я передам. Да он сам все слышит.

Кротов сказал:

– Я готов предстать перед их судом, передай им, но прошу гарантии, что я не буду выдан Советам.

– Он готов предстать перед вашим судом, но требует, чтоб вы не выдавали его Советам.

– Ждите нашего ответа.

– Сколько ждать, у меня горючее на исходе…

– Ждите нашего ответа, – монотонно повторили с земли.

– А мне куда идти? – устало, безликим голосом спрашивал молчащую землю командир. – Вперед или круги давать? В каком радиусе, направление дайте, эшелон, высоту, параметры.