Генерал Куазон, с сильным отрядом отправленный из Лиссабона для усмирения патриотов в Опорто, после бесполезных жарких сшибок, страшась быть отрезанным от главного корпуса повсюду восстающими поселянами, принужден был возвратиться назад. Сообщение с французской армией в Испании прекратилось, опасность увеличивалась и наконец французские войска, в Португалии находившиеся, были окружены многочисленными, еще неустроенными толпами, но уже довольно привыкшими к огню и бурям военным. В сем положении дел маршал герцог д’Абрантес издал к жителям Лиссабона увещательную прокламацию, исполненную бесстыдных увещаний и угроз; но она нимало не подействовала, поздно уже было раскаяние, и народ с адской улыбкой точил втайне кинжалы мщения. В то же время, дабы усилить защищение по реке Таго расположенных крепостей и произвесть полезное влияние на португальцев и испанцев, Жюно настоятельно именем Наполеона требовал от адмирала Сенявина высадить на берег несколько морских солдат и матросов с его эскадры. Сенявин, как сказано выше, поставив себе правилом ничего неприязненного не предпринимать против Лиссабона, ответствовал французскому маршалу сколь можно учтивее, что вследствие повеления императора Наполеона и в защиту чести флага российского, он должен быть готов на каждую минуту отразить всеми силами неприятельское нападение, а потому, к крайнему сожалению, не может уделить ему людей, не ослабив себя самого, тем паче, что малое их число было бы для него бесполезно, и вместо помощи, по незнанию языка, более обременительно.

Вскоре после сего маршал Жюно принужден был собрать в одно место войска свои и всеми наличными силами напасть на англичан 5 августа при Ролейе и 9-го при местечке Велейро; но, по упорном сражении будучи разбит, отступил к Лиссабону, где возмутившийся народ поставил его в затруднительное положение. 12-го числа маршал Жюно для заключения общей капитуляции с английскими главнокомандующими сухопутных и морских сил пригласил Сенявина в Каскайю; 16-го числа уведомил, что соглашение в Каскайе не состоялось и 19 августа Жюно сообщил капитуляцию, заключенную им в Цинтре с английским генералом Далримплем, по обстоятельствам весьма для себя выгодную. В числе статей сей капитуляции седьмая была следующего содержания:

«Нейтралитет Лиссабонского порта для российского флота должен быть признан, то есть, когда английская армия или флот займет город и порт, то российский флот не должен быть обеспокоен в продолжение его пребывания в сей гавани, ниже остановлен, когда бы оный пожелал ее оставить, ниже преследован, когда бы оный вышел в море, до окончания 48-часового срока, по положению общего морского закона, принятого воюющими народами».

В силу прочих статей сего договора, с великим неудовольствием принятого английским правительством и народом, французские войска должно было перевезть в ближайший порт Франции, без всякого условия в рассуждении их будущей службы, а португальские крепости немедленно сдать английским войскам.

20 августа адмирал Коттон, не утвердив седьмой статьи капитуляции, объявил о невозможности признать нейтральным Лиссабонский порт ни в тогдашнем его состоянии, ни по выходе из оного французов. На другой день на крепостях Сан-Жулиан и Бужиа подняты были английские флаги, а потом и крепость Белем[128]была также занята неприятелем. В сем крайне затруднительном положении, когда эскадра наша была окружена с моря[129]и сухого пути чрез меру превосходными силами, адмирал, призвав капитанов кораблей, требовал мнения, что в таком крайнем случае предпринять должно. Капитаны кораблей по общему согласию объявили адмиралу, что они согласны следовать всякому его постановлению. Дмитрий Николаевич, поблагодарив за лестную доверенность, отвечал капитанам: «Я предложу английскому адмиралу договор; но как в обстоятельствах, в каких мы находимся, невероятно, чтобы какое-либо соглашение, кроме безусловной сдачи, могло быть принято, для спасения чести нашей я не вижу другого еще пути, как сражаться по всей возможности».

Эскадра наша стояла между крепостью Белемом и южным берегом, в двух линиях полукруга, так что неприятельский корабль, нападая на один из наших кораблей, должен был бы сражаться вдруг с двумя и тремя кораблями; подходя же, надлежало ему выдержать огонь всей почти российской эскадры. В такой позиции каждый был уверен в возможности дать сильный отпор англичанам, несмотря на то, что береговые батареи были от нас ближе картечного выстрела. Офицеры и служители, одушевленные мужеством, не думали об опасности, с некоторым торжеством готовились к смерти, не спускали глаз с неприятельских кораблей и жаждали первого выстрела. В продолжение переговоров каждый, мучимый неизвестностью, горел нетерпением сразиться и при малейшем движении в неприятельском флоте восклицал: «Англичане снимаются, идут наконец, слава Богу!» Но после тщетного томительного ожидания, продолжавшегося целые три дня, от главнокомандующего отдан был приказ следующего содержания:

«Превратные обстоятельства Португальского королевства доставили наконец англичанам совершенную власть над Лиссабонским портом. Адмирал Коттон объявил мне, что он не признает сего порта нейтральным, ни тогда, когда оный был занят французами, ни по выходе их из оного. Французский главнокомандующий дюк д’Абрантес 19-го минувшего августа заключил капитуляцию на оставление города во власть англичанам, и тем положение эскадры нашей соделалось стесняемо неприятелем как с моря, так еще преимущественнее с сухого пути гораздо превосходнейшими силами.

Всяк благомыслящий ясно разумел в то время, что к спасению эскадры не оставалось другого средства, как согласить с неприятелем договор, который был бы сопряжен с честью и пользой государя императора, отечества и личности нашей. На сей конец предуведомил я о всем том господ командующими кораблями и фрегатом, которые, по достаточном рассуждении, были согласны следовать моим постановлениям. Составленные мною статьи договора утверждены и английским адмиралом минувшего августа 23-го числа. Для сведения по командам оный при сем прилагается».

Статьи договора, заключенного между вице-адмиралом Сенявиным, св. Александра Невского и других российских орденов кавалером, и адмиралом баронетом Карлом Коттоном

«Первая. Военные корабли Российского Императора, стоящие ныне в Таго и означенные поименно в приложенной при сем табели, имеют быть отданы адмиралу сэру Карлу Коттону непосредственно со всеми их принадлежностями, как ныне состоят, для отправления в Англию и содержания оных там под сохранением его Британского Величества, кои имеют быть возвращены чрез шесть месяцев по заключении мира между его Британским Величеством и Императором Всероссийским.

Вторая. Вице-Адмирал Сенявин с офицерами, матросами и морскими солдатами, находящимися под его начальством, возвратиться имеют в Россию без всякого условия или постановления о будущей их службе, и будут туда отправлены на военных кораблях, или на других приличных судах на иждивении его Британского Величества.