28 окт[ября] с приложением списка экспонатов Бостонской выставки. Очень рады слышать из письма Фр[ансис] о движении инкорпорации Общества. Действительно, нужно иметь общественное учреждение, совершенно свободное от всяких нинкомпупов, чтобы оно могло быть выражением общественного мнения. Пока продолжается затяжной процесс о прочих учреждениях, нужно иметь ничем не затрудненный оплот, доказывающий жизненность культурной идеи. Просим родную Амр[иду] передать Брату нашу сердечную признательность за все им делаемое как в этом отношении, так и во всех прочих. Рады были слышать и о лекциях Фр[ансис] и Зины. Итак, несмотря на все темные попытки, культурные семена растут. За эти дни нас всех перебрала инфлюэнца — приходится высидеть дома, ибо вообще время такое напряженное. Посылаем Вам копию письма к Пл[ауту] и копию телеграмм. Какое счастье, что все бывшее происходило при Вас, с Вашего ведома, ибо иначе всякие мутные текникалитис Леви были бы для всех посторонних непонятными. Конечно, для Вас и для всех нас они тоже немногим понятнее, ибо насильственные подписи, неоднократно потребованные им от Вас и от меня, показывают, какая мрачная похлебка где-то варилась. Злоумышленники полагают, что затяжки Вас ослабят, но Вы уже видите, сколько новых полезных сведений получилось именно благодаря затяжному процессу. Шлем Вам мысли о единении, ибо лишь этим знаком можно победить тьму. Благодарим всех друзей, которые, видя правду, так неустанно стоят на дозоре и помогают всем, чем могут. Чем больше напряжения, тем согласнее должна быть общая работа. Шлем Вам всем мысли бодрости и терпения — всегда с Вами в сердце и духе.

Р[ерих]

210

Н. К. Рерих — Г. Плауту*

14 ноября 1936 г.[Наггар, Кулу, Пенджаб, Британская Индия]

Уважаемый г-н Плаут!

Я сегодня отправил Вам телеграмму следующего содержания:

«Двадцать расписок от 1922–1923 годов составляли экспедиционные суммы первых лет экспедиции, организованной Учреждениями. Точка. Мне были даны объяснения, что эти расписки требуются для временных формальностей. Точка. Все расписки были полностью ликвидированы документом от 8 декабря 1924 года в Нью-Йорке. Члены Правления Морис Лихтман, Зинаида Лихтман, Франсис Грант находились в то время в Нью-Йорке и полностью осведомлены об экспедиционных вопросах и могут удостоверить ликвидацию расписок. Точка. Оригинал официального письма о ликвидации у Вас. Точка. Подтверждение в письме. Николай Рерих».

Это также подтверждается заверенной копией, которую прилагаем. Я желаю заявить еще раз, что упомянутые суммы представляют собой экспедиционные суммы за первые годы экспедиции и ее подготовку. Экспедиция уже была утверждена летом 1922 года на Монхигане, где присутствовали все семь членов Правления.

Для каких формальностей эти временные расписки требовались г-ну Хоршу, я не знаю, так как он мне никогда об этом не говорил. Все они были привезены мне для подписания в один день, 7 декабря 1924 года (перед моим отъездом 10 декабря 1924 года после непродолжительного пребывания в Нью-Йорке), и, очевидно, формальности были закончены в тот же самый день, потому что на следующий день, 8 декабря 1924 года, г-н Хорш выдал мне документ об их полной ликвидации, утверждая, что он уже уничтожил все расписки. Не следует забывать, что он имел мое полнейшее доверие, владел моей генеральной доверенностью, и его злоупотребление доверием делает его действия еще более предательскими. Трудно поверить, как человек, который давал средства инкорпорированным учреждениям, получал общественное признание и благодарность как жертвователь, после двенадцати лет может затребовать эти же самые суммы лично от меня. По счастью, в то время на Монхигане и в Нью-Йорке присутствовали г-н и г-жа Лихтман и мисс Грант, и они прекрасно осведомлены о том, что расписки были полностью ликвидированы.

Вы уже знаете, что экспедиция, которая продолжалась с 1923 года по июнь 1929 года, была организована Американскими Учреждениями, то есть Мастер-Институтом Объединенных Искусств, Музеем Рериха и Международным Центром Искусств «Корона Мунди», и этот факт был зафиксирован многократными заявлениями под присягой и свидетельствами, подписанными самим г-ном Хоршем и другими членами Правления.

Постоянно находясь в экспедициях и не имея возможности ежеминутно следить за деталями исполнения, полностью доверяя г-ну Хоршу, я, естественно, в то время не имел повода усомниться в его действиях. На протяжении моей более чем сорокалетней общественной культурной деятельности, многие годы возглавляя несколько крупных образовательных учреждений в России, я всегда придерживался принципа, что без доверия среди сотрудников ничего не достичь, и успех этих учреждений под моим руководством подтверждает созидательность принципа доверия.

В связи с этим мы надеемся, что Вы, имея все доказательства о злоупотреблении доверием со стороны г-на Хорша, добьетесь успеха в отстаивании справедливости.

Искренне Ваш.

Приложение: заверенная копия моей телеграммы от сегодняшнего дня.

211

Н. К. Рерих — З. Г. Лихтман*

18 ноября 1936 г. Наггар

Дорогая г-жа Лихтман!

С огромным интересом я ознакомился с Вашими двумя отчетами № 207 и 208 о работе Мастер-Института и программой на текущий сезон. Поистине, надо считать большим достижением то, что, несмотря на такие неслыханные трудности, Вам удалось организовать деятельность этого сезона. Из Вашего сообщения я вижу, что Образовательный Комитет помогает Вам в этом трудном деле, и я прошу Вас передать всем членам Комитета нашу сердечную благодарность и надежду, что они будут так же энергично поддерживать дело в будущем. Пожалуйста, также поблагодарите от моего имени преподавателей за их горячее сотрудничество и передайте им пожелания успеха. Буду счастлив услышать о Ваших планах на будущее и о продвижении этого сезона.

С сердечными пожеланиями.

Искренне Ваш,

Президент-основатель и член Правления Мастер-Института Объединенных Искусств

212

Н. К. Рерих — Е. Ф. Писаревой

19 ноября 1938 г. Naggar, Kulu, Punjab, Br[itish] India

ДОВЕРИТЕЛЬНАЯ КОПИЯ

Дорогая и доброжелательная Елена Федоровна,

Сердечное Вам спасибо за Ваше письмо от 25 октября с приложением фото. Всегда лучше иметь изображение друга — это еще более укрепляет мысленные сношения. Спасибо Вам также за все Ваши добрые слова о моем искусстве и за сведения об «Алконосте»[586] и парижском доброжелательстве. Действительно, было бы чудовищно, если доброжелательство с одной стороны встречало бы преднамеренную несправедливость с другой.

Теперь хочу очень доверительно и сердечно побеседовать с Вами уже не о наветах, а о фактах, лежащих передо мною. И до нашей переписки с Вами я всегда соединял имя Ваше с понятием доброжелательства, а теперь с каждым Вашим письмом я лишь укрепляюсь в этом убеждении. Вот и хочу спросить Вас, как друга доброжелательного и справедливого, разъяснить мне некоторые факты, которые так не умещаются