Баррич поднял голову и повернулся. Даже сейчас я до мельчайших подробностей помню все, что тогда происходило. Баррич глубоко вздохнул, и сквозь звон в ушах я услышал его отчаянный крик, полный возмущения тем, что кто-то может угрожать его сыну.

Я еще ни разу не видел, чтобы он двигался так быстро. Баррич метнулся к Свифту и каменному дракону, и из-под его сапог во все стороны полетели комья снега. Тинталья чуть-чуть приподняла голову, бессильно наблюдая за происходящим. В следующее мгновение Баррич оказался между сыном и Робредом, успев по дороге выхватить свой короткий кинжал. Ничего более бессмысленного и исполненного храбрости я в своей жизни не видел. Бросившись навстречу изумленному дракону, Баррич занес кинжал для удара, но, едва коснувшись бока Робреда, жалкий клинок сломался. Одновременно я почувствовал, что Баррич пытается при помощи Уита отогнать или хотя бы остановить мерзкое чудовище. Его атака по силе напоминала один из взрывов Чейда, в ней слились ярость жеребца, защищающего свое стадо, и свирепость волка или медведя, чьим детенышам грозит опасность. Однако мощь ей придавала любовь к тем, кого он охранял, а не ненависть к врагу. Его удар был направлен на дракона, и Робред упал на колени.

Но, падая, каменный дракон успел зацепить Баррича крылом и, словно тряпичную куклу, отбросил его в сторону. Тело Баррича несколько раз перевернулось в воздухе и покатилось по скользкому льду.

– Нет! – выкрикнул я, но было уже поздно.

Робред, цепляясь когтями за снег, с трудом поднялся на ноги, тряхнул головой и несколько раз втянул в себя воздух. Затем, разинув пасть, он направился к Свифту и Тинталье.

Свифт посмотрел на распростертое тело отца, но уже в следующее мгновение снова повернулся к дракону и издал вопль, исполненный гнева и ненависти. Он с такой силой натянул тетиву, что мне показалось, она порвется. Глядя в глаза наступающего дракона, Свифт стал единым целым со своей стрелой.

И она со свистом вырвалась на свободу.

Сияющая серая стрела мчалась вперед, неумолимая и верная, как любовь его отца. Робред поднял переднюю лапу, чтобы ее отразить, потом замер на месте, словно прислушиваясь к чему-то. Я знал, что Бледная Женщина говорит с ним при помощи Скилла, истерически требует, чтобы он прикончил лучника, потом драконицу, а дальше может делать все, что пожелает. Я думал, что Робред остановился, прислушиваясь к ней, но он больше не шевелился. Жизнь медленно покинула его, и тело снова обрело серый цвет камня. Он так и остался стоять, крылья слегка расправлены, передняя лапа поднята в воздух в попытке вытащить стрелу, попавшую в глаз, пасть открыта. Над полем боя повисла пронизанная изумлением тишина. Каменный дракон умер. В следующее мгновение девочка у меня в руках пошевелилась, и я почувствовал ее присутствие при помощи своего Уита. Она перестала вырываться в тот момент, когда каменный дракон сдох, и теперь прижалась ко мне и жалобно проговорила:

– Я замерзла и есть хочу!

Когда я удивленно на нее посмотрел, она вдруг расплакалась.

– Минутку, подожди минутку, – сказал я ей и неохотно опустил прямо голыми ногами на лед.

Сбросив плащ Чейда, я быстро завернул в него малышку и снова взял на руки. Она тут же подобрала под себя ноги и, дрожа, прижалась ко мне.

– Дай ее мне, дай мне! – потребовал Пиоттр, по лицу которого текли слезы. – Ну-ну, моя маленькая рыбка, моя Косей! Эллиана, смотри! Смотри, к нам вернулась наша маленькая Косей! Она снова стала прежней!

Старый воин повернулся к племяннице, но уже в следующее мгновение, словно его вдруг оставили силы, упал на колени, прижимая девочку к груди и что-то шепча ей на ухо.

Эллиана взглянула на нас, и я увидел в ее глазах боль, а затем она посмотрела на женщину, лежащую у ее ног на снегу. Быстро опустившись на колени и не пряча слез, Эллиана проговорила:

– Мы спасли одну из них. По крайней мере, нам удалось спасти одну. Мама, я сделала все, что могла. Мы так старались.

Дьютифул, который тоже стоял на коленях около матери нарчески, поднял голову и посмотрел на Эллиану. Затем очень осторожно он убрал с лица измученной женщины волосы.

– Нет. Ты спасла обеих. Она без сознания, Эллиана, но она тоже к нам вернулась. Мне сказал об этом мой Уит. Твоя мать тоже стала прежней.

– Но… откуда ты знаешь? – Эллиана взглянула в лицо матери, не смея надеяться, что он сказал правду.

– Не сомневайся, я знаю совершенно точно, – улыбнувшись ей, проговорил Дьютифул. – Это древняя магия Видящих, дар моего отца. – Он снова наклонился, чтобы поднять потерявшую сознание женщину. – Давай отнесем ее в тепло. И накормим. Наше сражение закончилось, по крайней мере на время.

Когда дракон сдох, они просто перестали сражаться, – доложил Чейд, когда я заглянул вниз, где шел бой. – Как будто всем одновременно это надоело.

Нет, Чейд, просто они пришли в себя. Мне трудно объяснить, но я чувствую это благодаря Уиту. Слуги Бледной Женщины были частично «перекованы», а когда дракон умер, все, что она у них забрала и отдала дракону, к ним вернулось. То же самое произошло с матерью и сестрой нарчески. Пусть островитяне поговорят с воинами, с которыми мы сражались. Им нужно предложить еду и успокоить. Наверняка они не понимают, что с ними случилось.

Я окинул взглядом поле боя у склона горы и получил подтверждение своей догадке. Солдаты Бледной Женщины, все до единого, побросали оружие. Один стоял, прижав руки к ушам, по его щекам катились слезы. Другой схватил своего товарища за плечо, дико хохотал и что-то ему говорил. Небольшая группа воинов окружила каменного дракона. Слегка покосившись, он замер на льду, словно уродливая статуя, установленная неведомым безумцем.

Но что самое странное – Тинталья поднялась на ноги и осторожно приблизилась к каменному дракону. Вытянув голову на длинной изящной шее, она его обнюхала, а потом без предупреждения вдруг нанесла звонкий удар лапой. Каменный дракон закачался, но не упал. Тем не менее Тинталья высоко вскинула голову и громогласно возвестила о своей победе над врагом. Кровь продолжала сочиться из ее ран, но она ликовала. К ее воплю присоединили свои голоса и люди, окружавшие ее. Если кто-нибудь когда-нибудь и видел нечто более странное, когда люди и драконица вместе радовались поражению врага, менестрели не удосужились нам об этом рассказать.

С неба донесся ответный громогласный крик, и я увидел, что над нами кружит сильно потрепанный в бою с Робредом Айсфир. Сложив крылья, он медленно опускался к нам. Тинталья вскинула голову и снова издала победный вопль. Чешуя у нее на шее вдруг расправилась и превратилась в некое подобие гривы, а гребень на голове – в великолепную серебристую корону. Ее тело засверкало, словно омытое разноцветным дождем, переливаясь от темно-синего до ослепительно серебряного. Люди, стоявшие около нее, в испуге разбежались в разные стороны, а Тинталья легко, точно кошка, подпрыгнула и взмыла в небо. Затем она расправила крылья и начала медленно набирать высоту.

Айсфир тут же отчаянно замахал крыльями, поднимаясь в воздух, но драконица легко его опередила. Он что-то протрубил ей вслед, но она не посчитала нужным ответить. Она поднималась все выше и выше и вскоре превратилась в серебристую точку не больше морской чайки. Айсфир, который потерял много сил в своем ледяном заточении, ее нагонял. Я прикрыл глаза, когда они пролетали мимо солнца.