Огромные средства были, впрочем, всегда необходимы Оранскому дому для ведения военных действий. Во время подготовки высадки в Англии папские агенты в Голландии были прекрасно осведомлены о настоятельной потребности Вильгельма в деньгах: в середине октября 1688 года (об этом мы узнаем от Данкельмана) они дают знать, что по причине сильнейшего ветра десяток, даже дюжина кораблей Вильгельмова флота не вернулись с учений и принц был в страшной тревоге, поскольку задержка в море стоила ему 50 000 фунтов в день.

На какие только неблаговидные поступки не толкает нужда – и среди них мошенничество и предательство. Согласно историку-нумизмату Николо Пападополи (N. Papadopoli, Intitazione dello zecchino veneziano fatta da Guglielmo Enrico d'Orange (1650—1702), in: Rivista italiana di Numismatica e scienze affini, XXII[229], Milano, fasc. Ill), в XVII веке печатный двор Оранского княжества подделывал венецианские цехины, с легкостью избегая санкций, предусмотренных для такого рода проступков. Когда же это обнаружилось, в 1646 году Светлейшая Венецианская республика ввязалась в войну Кандии против турок и именно от Голландии получала подкрепление и вооружение: венецианцы были вынуждены проглотить этот афронт. Кроме того, принцы Оранские подделывали, возможно, и венгерские дукаты, имевшие хождение в Голландии.

Заимодавцы и высадка в Англии

Итак, Вильгельм Оранский был беден или скорее всегда в долгах и в поисках денег на свои военные предприятия. Следует назвать лиц, снабжавших его деньгами, начиная с тех, кто делал это не таясь.

Политическая и военная деятельность Вильгельма Оранского, в том числе и высадка в Англии, поддерживалась тремя главными источниками: банкирами-евреями, адмиралтейством Амстердама и несколькими патрицианскими родами.

Банкиры-евреи были на главных ролях в финансовой жизни Амстердама и всей Голландии. Среди них был барон Франсиско Лопес Суассо, служивший дипломатическим посредником между Мадридом, Брюсселем и Амстердамом, щедро снабжавший Вильгельма деньгами. По свидетельству современников, он ссудил ему 2 миллиона голландских флоринов без каких-либо гарантий и прокомментировал этот заем фразой, ставшей знаменитой: «Если удача на вашей стороне – вы мне их вернете, если нет, я смирюсь с их потерей». Принц получил также финансовую помощь Генеральных проведиторов (как он их окрестил) Антонио Альвареса Мачадо и Якова Перейры, банкиров, евреев-сефардов (см.: D. Swetschinksi-N. Schoenduve, De Jamilie Lopes Suasso, financiers van Willem III, Zwolle, 1988).

Важную помощь оказало ему и адмиралтейство Амстердама: по свидетельству историка Джонатана Израэля, оно взяло на себя снаряжение около 60% флота и экипажа, высадившегося на острове. По оценкам того времени, речь шла о 1800 солдатах, в ожидании экспедиции постоянно сменявших друг друга на посту.

И наконец, он получил помощь нескольких голландских семейств, хотя это ему и дорого стоило. Боясь вооружать принца, патриции Амстердама сделали так, что выделяемые ими для флота средства никогда официально не признавались предназначенными для экспедиции в Англию, словно это предприятие было личным делом Вильгельма, а не Амстердама и Соединенных Провинций в целом. Ответственность же и долги были возложены на него. Дабы осуществить сей спектакль, суммы сопровождались какой-нибудь легендой, чтобы они не всплыли официально. Часть средств, к примеру, была тайно почерпнута из тех четырех миллионов флоринов, которые Соединенные Провинции собрали в течение июля, то есть перед экспедицией, на улучшение системы фортификаций. Все это объясняет, почему личное состояние Вильгельма, и в том числе княжество Оранское, было предоставлено впоследствии кредиторам. С другой стороны, Вильгельму было предназначено стать королем Англии, что должно было позволить ему расквитаться по всем долгам. (J. Israel, The Amsterdam Stock Exchange and the English Revolution of 1688, in: Tijdschrift voor Geschiedenis 103[230], pp. 412—440.)

Бартолотти

Затем появляются еще одни тайные заимодавцы: Одескальки. Возможно, они не впрямую финансировали высадку Вильгельма в Англии, зато издавна извилистыми путями одалживали деньги Оранскому дому. Один из этих путей пролегал через посредничество Бартолотти, того самого семейства, о котором Клоридия рассказывает поваренку в их первую встречу. Его члены, выходцы из Болоньи, вскоре влили свою кровь в род ван ден Хёвел, а те присоединили итальянскую фамилию к своей по причинам, связанным с наследством.

Кое-кто из Бартолотти ван ден Хёвел, органично вошедших в среду голландской аристократии, получил доступ к важным должностям: стал командующим инфантерии Амстердама, управляющим города, кальвинистским пастором. Связи, которые они поддерживали с правящей верхушкой, были наконец увенчаны свадьбой Сусанны, дочери Констанцы Бартолотти, и Константина Хьюгенса, секретаря Вильгельма III Оранского (Johan E. Elias, De vroedschap van Amsterdam, Amsterdam, 1963, I, 388—389).

Но взойти по лестнице социальной иерархии было позволено лишь тем, кто одновременно приращивал свое богатство. В несколько десятилетий Бартолотти превратились в самых крупных банкиров, способных служить знати, в том числе и Оранскому дому. Джульельмо Бартолотти, к примеру, числился среди организаторов займа в два миллиона флоринов под четыре процента в пользу Фредерика Анри Оранского, деда Вильгельма. Тот же Бартолотти принял под заклад от бабки Вильгельма, Амалии де Солмс, ее семейные драгоценности.

Сын Джульельмо Бартолотти, носивший имя своего отца, одалживал деньги под проценты и занимался торговлей с компаньоном по имени Фридрих Рихель (оба они упоминаются в качестве заимодавцев в гроссбухах Карло Одескальки: Archivio di Stato di Roma, Fondo Odescalchi, Libri mastri, XXIII, A 2, p. 152). Юный Бартолотти унаследовал от отца не только состояние и недвижимость, но и векселя. И вдекабре 1665 года, после смерти матери, Джульельмо Бартолотти-младший стал кредитором Вильгельма III, которому было тогда едва ли пятнадцать лет. Всего принц Оранский задолжал Бартолотти 200 000 флоринов по двум облигациям. Первая, на 150 000 флоринов была обеспечена ипотекой: «городом Веере и его полдерами», то есть улучшенными, отвоеванными у моря землями. Вторая – ипотекой «нескольких владений в Германии», где у Оранского дома имелись земли (Elias, op. cit., I, 390).

Приток средств из сундуков Одескальки в Голландию, то есть принцу Оранскому, достиг максимальной отметки в 1665 году. Вильгельм был тогда пятнадцатилетним юнцом, которого Генеральные Штаты Голландии, питая постоянное недоверие к наследным государям, все не решались признать и лишь в апреле 1666 года наделили временным и двусмысленным титулом: Государственный Инфант. Также верно и то, что за два года англо-голландского конфликта, разгоревшегося в 1665 году, торговый обмен с Италией (а возможно, и финансовый) значительно возрос. Таком образом, увеличение потока денег со стороны Одескальки могло быть последствием более общего процесса.

Никто не станет отрицать, что деньги братьев Одескальки осели в руках патрицианской и кальвинистской аристократии Амстердама, которая поддержала впоследствии Вильгельма. Что же до Бартолотти, даже per tabulas[231]заметен приток денег от Одескальки. Одалживать Бартолотти означало одалживать Вильгельму.