Будучи в Иерусалиме на заседаниях комиссии УНСКОП, мы воспользовались свободным днем и поехали в Гуш-Эцион. Там живописная природа, вид на Средиземное море, но и сам человеческий материал очень интересный. Новое физически духовное еврейство. Дети воспитываются в нормальной среде. Когда-то в Москве мы мечтали о таком неоюдаизме, где евреи превращаются в крестьян и строителей новой жизни, но не в «безбожников» по советскому рецепту.

Теперь много книг о периоде между двумя последними войнами. Это Роберт Гревс — «Долгий викэнд»[927], Цвейг — «Вчерашний мир» и самый длинный из всех этих романов — «Конец века» Уптона Синклера[928].

Лора Хобсон, которая писала о беженцах («Треспассерс»), теперь написала вторую гуманную книгу «Джентельмен Агримент»[929], об антисемитизме. Шолом-Алейхем когда-то написал книгу «Тяжело быть евреем»[930] и, конечно, лучше: нет того американского «хеппи-энд», который здесь портит все. Но гуманные книги полезны в наш негуманный век.

Книги о Виленском гетто ужасны — Суцкевера, Курчак[931], в особенности для меня, я выросла в этом городе. Я видела перед глазами эти маленькие улочки старого гетто, куда загнали перед смертью целый большой город с окрестностями.

17.7.47

Прибыл пароход с 4500 иммигрантов, «Экзодус», там 655 детей и много женщин. Их эпопея еще не кончена. Есть люди, которые говорят, что о них «будут песни петь и былины складывать»[932]. Я бы предпочла, чтобы их спустили на берег, накормили, уложили в теплую кровать и чтобы кончились их мытарства. Современные одиссеи куда менее поэтичны, лучше бы не было «огня и воды… и канализационных труб».

29.8.47

Я прочла неприятную книгу Джона О’Коннелл «Дом на улице Ирода». О’Коннелл — английский чиновник из администраци мандата. Его послали в Палестину для «заигрывания» с арабами. Он не знал, не видел и не понимал евреев и наших стремлений. У арабов есть еще семь-восемь других стран, у нас только эта маленькая, отнятая у нас когда-то сильными агрессорами страна. Арабы открыли Палестину только после того, как мы ее осушили от болот, обстроили, засадили и сделали пустыню плодородной и удобной для жизни. У него, конечно, «бедные», жалкие и побежденные — арабы, а мы — агрессоры. И то, что ставится в заслугу американским, африканским, австралийским и новозеландским пионерам (которым вовсе никогда не принадлежали эти континенты и которые буквально уничтожили и обращали в рабство всех нейтивс[933] или перевозили их из одной страны в другую на галерах), то нам, которые за большие деньги покупаем землю и обрабатываем ее, ставится в упрек. Мы никогда не имели в виду вытеснять, прогонять или уничтожать «нейтивс», арабов. Наша тенденция была жить с ними в мире, санировать и культивировать страну, повышать их заработную плату, лечить и учить, если они хотят этого. Нашу протянутую руку всегда отталкивали. Нам устраивали погромы, сжигали пардесим и посадки, и все это благодаря феодалам, которые хотят спокойно жить в Каире и в Париже и эксплуатировать феллахов и платить им гроши или вообще закрепощать должников рабочих и крестьян.

Англичанам это брожение только на руку, потому что если есть беспорядки, можно ввести больше солдат для защиты Суэцкого канала и нефтяных источников тут и там.

19.10.47

Теперь решается наша судьба в УНО, не знаем, наберутся ли необходимые для нас две трети голосов. А тем временем англичане вооружают против нас Трансиорданию и другие соседние страны. Обещанное нам «тоу вовоу»[934] уже началось. Искусственно создается беспорядок, анархия в стране. Но мы не поддаемся, не растерялись. По вечерам стреляют в дома, и говорят, что в последние три вечера арабы извели 10 тысяч пуль.

Я часто прихварываю, даже температура появилась. Поэтому много читаю: «Назареянин» Аша, который, как и Верфель в своей «Бернадетт», хочет отблагодарить христиан за спасение нескольких еврейских душ. И это не Верфель, ассимилированный европейский еврей, это наш Шолом Аш, написавший «Городок», и «Во имя святое», и «Кастильская ведьма», автор и других чисто еврейских и глубоко прочувствованных национальных книг. Что с ним стало?

5 декабря 1947

Самые большие события в нашей жизни случились за последние недели.

Я случайно, или вернее, по обыкновению, была больна гриппой. Я лежала в постели, когда ночью вернулся очень возбужденный Меир и разбудил нас: «Мазл тов! Есть Еврейское Государство. 33 против 13-ти высказались за нас. Радио из Лек-Саксес!»[935]

Уже в три ночи мы слышали шум на улицах Тель-Авива, пение. Шумная толпа, молодежь, всё мчалось в лори туда и сюда. И, по-видимому, город кипел от радости и волнения.

Утром уже были газеты и поздравления по телефону, телеграммы, и настроение поднялось на сто процентов.

Я лежала, но ко мне каждую минуту прибегала другая сестра или компаньонка или соседи, и все рассказывали новости. На улицах радуются и танцуют, братаются с английскими солдатами, которых хорошо напоили и научили кричать: «Мдина иврит, алия хофшит!» («Еврейское Государство, свободная иммиграция!»), «Халла сефер лаван!» («Долой Белую книгу!») Впрочем, эти три фразы они уже знали давно.