На улицы вышли простые люди. Это насмерть перепугало белого человека, насмерть перепугало механизм белой власти в Вашингтоне; я был там. Когда они узнали, что этот черный паровой каток собирается прибыть в столицу, они призвали… этих национальных негритянских лидеров, которых вы уважаете, и говорили с ними. «Отзовите их, – сказал Кеннеди. – Посмотрите, вы все заводите дело слишком далеко». И старый Том сказал: «Босс, я не могу этого остановить, потому что не я это начал». Я говорю вам, что они сказали. Они сказали: «Я даже не участник этого, и тем более не во главе этого». Они сказали: «Эти негры действуют самостоятельно. Они опережают нас». И эта старая умная лиса, он сказал: «Если вы не в этом, я сделаю вас частью этого. Я поставлю вас во главе этого. Я санкционирую это. Я одобрю это. Я помогу этому. Я присоединюсь к этому».

Вот что они сделали с походом на Вашингтон. Они примкнули к нему… стали его частью, возглавили его. И как только они взяли руководство на себя, он потерял боевой дух. Он перестал быть гневным, он перестал быть страстным, он перестал быть бескомпромиссным. Да что там, он даже перестал быть походом. Он превратился в пикник, цирк. Он стал не чем иным, как цирком, с клоунами и со всем остальным…

Нет, это была инсценировка. Произошла подмена… Они контролировали его очень жестко, диктуя неграм, в какое время войти в город, где остановиться, какие плакаты нести, какие песни петь, какие речи они могут произносить, а какие нет, а потом велели им убраться из города до захода солнца».

Справедливость едких слов Малколма Икса о походе на Вашингтон подкрепляется описанием с другой стороны – со стороны истеблишмента, – сделанным советником Белого дома Артуром Шлезингером-младшим в его книге «Тысяча дней». Он рассказывает, как Кеннеди встретился с лидерами движения за гражданские права и сказал, что поход «создаст атмосферу страха» как раз тогда, когда Конгресс рассматривает законопроекты о гражданских правах. Э. Филип Рэндолф ответил: «Негры уже на улицах. Скорее всего, невозможно вернуть их назад». Шлезингер отмечает: «Совещание с президентом на самом деле убедило лидеров движения за гражданские права, что им не следует устраивать осаду Капитолийского холма». Он с восторгом описывает поход на Вашингтон и заканчивает так: «Таким образом, в 1963 г. Кеннеди двигался в направлении включения негритянской революции в демократическую коалицию».

Но это не сработало. Чернокожих нельзя было легко сделать частью «демократической коалиции», когда бомбы продолжали взрываться в церквах и когда новые законы о «гражданских правах» не меняли коренных условий жизни черного населения. Весной 1963 г. уровень безработицы среди белых составлял 4,8 %. Среди цветных он достигал 12,1 %. Согласно оценкам правительства, ниже черты бедности находилась пятая часть белых граждан, тогда как среди черных за этой чертой жила половина населения. Законы о гражданских правах делали акцент на голосовании, но оно само по себе не являлось кардинальным решением проблемы расизма или нищеты. В Гарлеме чернокожие, голосовавшие на протяжении многих лет, продолжали жить в трущобах, кишащих крысами.

Именно в те годы, когда принятие Конгрессом законов в области гражданских прав достигло своего апогея, т. е. в 1964–1965 гг., выступления чернокожих происходили во всех уголках страны: во Флориде они были вызваны убийством негритянки и угрозой взрыва негритянской школы; в Кливленде – убийством белого священника, севшего на землю, чтобы преградить путь бульдозеру, протестуя против дискриминации черных на строительных работах; в Нью-Йорке – тем, что был застрелен пятнадцатилетний негритянский подросток, вступивший в драку с полицейским, находившимся не при исполнении служебных обязанностей. Волнения имели место также в Рочестере, Джерси-Сити, Чикаго, Филадельфии.

В августе 1965 г., как раз в тот момент, когда Линдон Джонсон подписывал жесткий Закон об избирательных правах, предусматривавший регистрацию федеральными органами чернокожих избирателей в целях обеспечения их защиты, в негритянском гетто в Уоттсе (Лос-Анджелес) произошло самое серьезное, сопряженное с насилием, выступление со времени Второй мировой войны. Оно было вызвано грубым арестом молодого шофера-негра, избиением прохожего полицейскими дубинками, задержанием молодой чернокожей женщины, ложно обвиненной в том, что она плюнула в сторону полицейских. На улицах вспыхнули беспорядки, люди грабили магазины и забрасывали их зажигательными бомбами. Была мобилизована полиция и Национальная гвардия; они применили оружие. Тридцать четыре человека, в большинстве чернокожие, были убиты, сотни ранены, 4 тыс. арестованы. Роберт Конот, журналист, работавший на Западном побережье, писал об этом бунте в своей книге «Реки крови, годы тьмы»: «В Лос-Анджелесе негр замечен в том, что больше не подставляет другую щеку. Разочарованный и подстрекаемый, он ответит на удар независимо от того, будет ли уместна насильственная реакция».

Летом 1966 г. имели место новые волнения в Чикаго. Чернокожие швыряли камни, грабили, кидали зажигательные бомбы. Ответом стала стрельба Национальной гвардии; трое чернокожих были убиты, среди них 13-летний мальчик и 14-летняя беременная негритянка. В Кливленде Национальную гвардию вызвали для предотвращения беспорядков в черной общине; четверо негров были застрелены (двое – военными, двое – белыми гражданскими лицами).

Теперь казалось очевидным, что ненасильственного движения, возможно тактически необходимого в условиях Юга и эффективного постольку, поскольку оно апеллировало к общественному мнению всей страны против южных сторонников сегрегации, было недостаточно, чтобы решать застарелые проблемы нищеты в черном гетто. В 1910 г. на Юге проживало 90 % всего негритянского населения страны. Однако к 1965 г. 81 % хлопка в дельте Миссисипи собрался хлопкоуборочными комбайнами. В период с 1940 по 1970 г. в город из сельской местности перебрались 4 млн. чернокожих. К 1965 г. 80 % афроамериканцев обитали в городах, при этом половина этих людей проживала на Севере.

В СККНД и среди многих черных активистов отныне царили новые настроения. Общее разочарование выразил молодой чернокожий писатель Джулиус Лестер: «Теперь все закончилось. Америка не раз имела шанс показать, что на деле значит [утверждение], «что все люди… наделены определенными неотъемлемыми правами»…Теперь этому конец. [Конец] времени петь песни о свободе и отвечать на пули и полицейские дубинки любовью… Любовь хрупка и нежна и стремится к равнозначному ответу. Они обычно пели «Я люблю всех», увертываясь от камней и бутылок. Теперь они поют:

Слишком много любви,

Слишком много любви,

Ничто так не убивает ниггера, как

Слишком много любви».

В 1967 г. черные гетто по всей стране были охвачены самыми сильными бунтами за всю американскую историю. Согласно докладу Национальной совещательной комиссии по расследованию гражданских беспорядков в городах, в них «были вовлечены негры, действовавшие против местных символов общества белых американцев», символов власти и собственности в черных кварталах, а не только против белых граждан как таковых. Комиссия сообщала о 8 крупных восстаниях, 33 «серьезных, но некрупных» возмущениях и 123 «мелких» беспорядках. Восемьдесят три человека погибли от пуль, главным образом в Ньюарке и Детройте. «Подавляющее большинство людей, убитых или раненных во время беспорядков, были гражданскими лицами из числа негров».