и Гейл увидела, как плавно спускается на посадочную полосу большой транспортный самолет, вроде того, что доставил на базу прошлой ночью ее и Джо. – Отличный самолет,– сказал Лотт. – Работает, как мул. Люди иногда забывают ключи в зажигании. А при всей нашей сегодняшней неразберихе, я бы не удивился, если бы кто–то поставил за бараком джип и совсем о нем позабыл до следующего утра. Патруль, конечно, сегодня ночью будет бдительно дежурить. Они его найдут и вернут на базу после 22.00. Это комендантский час для штатских. Запомнили?

– Запомнила,– сказала Гейл. – Спасибо вам.

Он был искренне удивлен:

– Да за что же? Ах, сигареты! Не за что. А теперь, если вы меня извините, я отправлюсь по делам – сегодня у меня их масса. Если проголодались, ближайшая столовая на флаговой площадке. Увидите знак.

И он покинул Гейл, не оглянувшись больше ни разу, пробираясь между коек к мужчине, сидевшему, закрыв лицо руками, ссутулившись, словно вопросительный знак.

2.

Сидя в шумной комнате столовой, Джо сняла упаковку с картонного стаканчика апельсинового сока – на стаканчике стоял знак Красного Креста – и заставила себя выпить его, хотя сок был теплый и отдавал мелом. Но это была первая еда, которая попала в ее желудок за последние сутки, не считая кусочка ветчины и заплесневелого сыра в том доме, где укрылись от бури она, Гейл и Энди. На миг ей показалось, что сейчас апельсиновый сок выплеснется обратно, так вдруг сократился желудок. Теперь все будет не так, и у всего будет другой вкус. Мир дал крен, и в черную пустоту начало соскальзывать все, во что она всегда верила. Глаза горели от слез, но плакать она уже была не в силах. А спать – тем более.

Она не могла поверить, что Энди погиб. Она отказывалась верить этому. Когда она наконец заснула прошлой ночью, ей приснился странный сон – будто бы она идет вдоль немного извилистой дороги, горизонт немного светится красным. Она идет долго, потом вдруг чувствует, что рядом с ней кто–то идет. Это – Нина Палатазин с серым лицом, покрытым морщинами, но глаза – настороженные, живые, какими Джо их никогда не видела. Старая женщина шла с трудом, но спину держала прямо, подбородок высоко поднят. Вдруг она заговорила слабым, каким–то отдаленным голосом, словно далекий шепот прохладного ветра пустыни.

– Дорога длинна, малышка,– сказала мать Палатазина. – Это трудная дорога. Но ты не можешь сейчас сойти с нее и не можешь остановиться. Она идет в обе стороны – из прошлого в будущее. Впереди для Энди приготовлено многое, очень многое. Ты должна быть готова и сильна. Сможешь? – Старая женщина пристально посмотрела на нее, и Джо увидела, что силуэт женщины слегка как бы волнообразно покачивается, словно шелковая ткань на ветерке.

– Он умер. Его схватили вампиры. Или он погиб во время бури, в землетрясении.

– Ты в самом деле в это веришь?

– Я… не хочу в это верить, но…

– Тогда, НАДЕЙСЯ,– настойчиво сказала старая женщина. – И никогда не переставай надеяться, потому что когда исчезает надежда, можешь садиться прямо на дорогу и больше не трогаться с места.

– Он мертв,– тихо сказала Джо. – Не так ли? Ты можешь сказать мне правду?

– Могу сказать, что он жив, хотя устал очень, и ранен. Но ты больше ничего не хочешь узнать?

– Хочу,– неловко сказала Джо.

– Дорога ведет дальше,– сказала старая женщина. – И она ничего не обещает, кроме перехода – от рождения до смерти. Ему я больше не понадоблюсь. До конца пути с ним придется идти тебе – такова воля божья. О, смотри! – Она показала на озаренный розовым огнем горизонт. – Ночь на исходе. Скоро наступит день. Я так устала… – Она посмотрела на темную равнину. – Наверное, нужно мне немного отдохнуть в этом мирном месте. Но тебе придется продолжать путь, Джо. И тебе, и Энди. – Старая женщина несколько секунд смотрела на нее, потом сошла с полотна дороги и двинулась через равнину, вдаль. Джо смотрела, как исчезает она из виду, и в последнюю секунду превратилась в комочек белого света, запульсировала и исчезла, словно унесенная ветром. Теперь стало заметно светлее, и Джо поняла, что нельзя останавливаться, нельзя поворачивать назад. Ничего другого не оставалось, как встретить восходящее солнце. И вскоре после этого она проснулась.

С самого утра Джо стояла у посадочной бетонной полосы, наблюдая за прибывающими самолетами. Грузовики и фургоны “скорой помощи” спешили увезти уцелевших после катастрофы. Джо уже знала, что несколько тысяч попали на базы в Форт–Ирвин и Эдвардз Эйрфос Бейз. И скоро будут готовы списки всех выживших. Если судьба лишила ее Энди, то лучше уже думать, что ему удалось найти короля вампиров, в конце концов, и пробить осиновым колом его черное сердце.

Она коснулась горла и маленького распятия на цепочке, которое дал ей Энди. Ей казалось очень важным, чтобы крестик был с ней в этот момент.

Она слышала рассказы вновь прибывших и тех, кто вместе с ними ночевал уже в бараках – миллион погибших, Лос–Анжелес погрузился на сотню футов ниже уровня океана. По воде плавают обломки и трупы. Вампиры корчились, таяли, плавились, превращаясь в черные отвратительные сгустки, постепенно испаряясь, как куски жира на сковородке. Но ходили слухи и о чудесах. Целые дома срывались с фундамента и невредимыми выносились приливной волной на берег вместе с обитателями. Сотни уцелевших, обнаруженные Береговым Патрулем с вертолетов,– на обломках крыш, на лодках, на крышах самых высоких зданий Лос–Анжелеса. Тысячи людей, не побоявшихся вампиров и убежавших через ураганы и каньоны, добравшиеся до гор Санта–Моника прежде, чем началось землетрясение. Слухи о предчувствии, героизме, неожиданном везении, спасшем сотни людей от верной гибели. Встречи с незнакомыми людьми, которые отводили целые семьи и группы спасшихся в безопасные укрытия, а потом необъяснимым образом исчезали. Да, терпение, умение выносить – вот что двигало людьми до последнего момента, когда опасность исчезала.

Теперь, сидя за столом с молодой четой и более пожилой супружеской парой, вид у которых был подстать контуженным в бою ветеранам, Джо пила свой апельсиновый сок и смотрела в окно. Она увидела, как заходит на посадку один из больших транспортных самолетов, а другой такой же начинает делать разворот над базой – солнце отблескивало на фюзеляже, словно на новой серебряной монете.

“Слава Богу,– сказала она себе,– все еще