как тени. Жур словно плыл в сумерках, вглядываясь в номера домов. Здесь, в центре города, освещенном лучше, чем окраина, и то было ощущение, что ты в мутном аквариуме.

Вот и нужный дом. Помпезный, с архитектурными излишествами. В холле сидел бдительный вахтер.

Регина Власовна Зерцалова, бывшая жена убитого, жила на втором этаже. Она была в строгом темном домашнем халате, похожем на платье. Прическа в идеальном порядке, на лице – собранность и серьезность. Живет одна, сын на стажировке за границей, в каком–то колледже, а у нее самой много работы на вечер. И действительно, на письменном столе были аккуратно разложены какие–то справочники, выписки, диаграммы, рулоны перфорированной бумаги с множеством цифр и букв. Зерцалова писала докторскую диссертацию.

– Чем могу быть полезной? – спросила она, усевшись за стол и предложив Виктору Павловичу вольтеровское кресло.

– Хочу поговорить с вами о бывшем муже, Станиславе Аскольдовиче.

– Неужели скатился до какой–нибудь уголовщины? – брезгливо поморщилась хозяйка.

– Да, история уголовная, – подтвердил капитан, с тоской подумав: снова предстоит сообщать о смерти…

– Я хоть и неверующая, но согласна со словами протопопа Аввакума: «Выпросил у Бога святую Русь Сатана», – Регина Власовна вздохнула. – Вот мы, так сказать, и сподобились… Сексуальная революция, наркомания, одиннадцатилетние проститутки, рэкет – и все это на фоне помешательства на спиритизме, потусторонних силах… Неужели нам мало уроков Запада?

– Издержки демократизации, – философски заметил Жур. – Видимо, должны пройти через это…

– Ну и глупо. Правильно сказал Бисмарк, что только дураки могут учиться на собственных ошибках. Умные учатся на ошибках других. А мы как были дураками, так ими и останемся.

– К чему вы все это?

– Никогда не думала, что Станислав Аскольдович на старости лет клюнет на эту дешевку и станет еще одним шарлатаном. Я имею в виду его так называемую артистическую деятельность. Мог бы найти более достойное применение своим незаурядным способностям.

Ее менторский, безапелляционный тон подавлял Виктора Павловича.

– Вы считаете, он шарлатан? – напрямик спросил Жур.

– Когда по фотографиям вылечивает от недуга – шарлатан. Когда предсказывает будущее – шарлатан. Когда морочит голову тысячам людей о переселении душ и кликушествует – шарлатан вдвойне.

– А как быть с теми, кого он действительно излечил? – Жур задал вопрос, на который сам не мог найти ответа.

– Вы помните фильм «Праздник святого Йоргена»? Там Ильинский играет бродягу, который скрывается от полицейских, он притворяется калекой. И его якобы исцеляет святой, такой же уголовник. Надеюсь, видели?

– Конечно. Вы думаете, Зерцалов сам организовывает благодарственные письма?

– А почему бы и нет?

– Ну хорошо, а если он все–таки не шарлатан?

– Я не совсем категорична. Признаю нетрадиционную, но веками проверенную народную медицину. Китайскую, русскую, тибетскую. И гипноз я считаю научным методом. Могу признать существование экстрасенсорного воздействия. Станислав Аскольдович мне лично снимал мигрень своим биополем.

– Значит, кое–что из его неординарных методов признаете?

– Биоэнергетика, – пожала плечами Регина Власов–на. – Тут нет никакой мистики. А вот когда приплетают Бога… – Она энергично мотнула головой.

– По–вашему, ученый не может верить в Бога?

– Многие, занимаясь наукой, верят и частенько оказываются в неловком положении. Возьмите Павлова. Вроде бы ощущал существование Бога, слышите, ощущал, однако сам лично доказал, что эмоциями управляет не так называемая душа, а нервная система с помощью условных и безусловных рефлексов. Парадокс, не правда ли?

«Женщина с головой, – отметил про себя Виктор Павлович. – С ней спорить трудновато».

– А как вы отнеслись к контакту Станислава Аскольдовича с представителями неземной цивилизации? – закинул Жур еще один пробный камень.

– Неземные цивилизации, может, и существуют, но вот насчет контакта Зерцалова… – Она усмехнулась. – Мистификация чистейшей воды. И, главное, повод мелковат: скрыть свои любовные делишки.

– Вы так считаете?

– Ну, знаете, это несерьезный разговор, – поморщилась научная дама. – Все просто, как дважды два – четыре. Загулял с бабенкой, подвел экипаж судна, семью заставил пережить Бог знает что… Честное слово, его поведение тогда было не достойно мужчины. Пришел бы и прямо сказал: так, мол, и так, Регина, виноват…

– И вы простили бы?

– Не знаю, не знаю, – поправила на руке часы–браслет Зерцалова. – Скорее всего нет. – Она подумала и жестко произнесла: – Наверняка нет. Терпение лопнуло. Сын уже был взрослый, все видел. Не хотела выглядеть в его глазах тряпкой…

– Простите, что копаюсь в личном. Он действительно провел эти десять дней с женщиной?

– То есть нет сомнений. Накануне привез эту девчонку с собой к друзьям на дачу, а утром они ушли вместе. Даже знаю ее имя – Таня.

– А другие женщины у него были?

– Думаю, пальцев не хватит на руках и ногах, чтобы пересчитать.

– Конкретно, если можно…

– Хотя бы директриса нашей филармонии…

– Горчакова?

– Ну, я вижу, эта связь известна всему свету, – язвительно усмехнулась Регина Власовна. – Посмотрите на ее сынишку – вылитый Станислав…

– Значит, у нее есть сын? – несколько удивился Жур.

– Вот именно. А отца у мальчика нет. Хотя все знают, что он – Зерцалов.

– Еще один вопрос. По поводу той истории, из–за которой ваш бывший муж был исключен из мединститута…

При упоминании об этом хозяйка посерьезнела, вынула из иностранной пачки длинную сигарету и закурила.

– Что именно в ней вас интересует? – сурово спросила она.

– Мне известно, в деле были замешаны несколько человек. Троих осудили, а Станислав избежал наказания. Почему?

– Боже мой, сколько могут жить эти слухи?… – Регина Власовна встала, прошлась по комнате, держа одну руку в кармане халата. Она остановилась возле Виктора Павловича. – Поразительно! Что, вам уже успели сообщить? Якобы Станислав – сексот? Или стукач, не знаю, как это у вас называется.

– Не скрою: слышал и такое.

– Враки! Ложь, – пристукнула по столу Зерцалова. – Пусть Станислав неверный муж, неважный отец, эгоист, но – предатель?… Никогда. Слышите, никогда! Я бы бросила его в ту же секунду. И плюнула бы в глаза…

– Значит, диссидентом он не был?

– В том–то и дело, что был. Всегда! – жестко произнесла Регина Власовна. – Я имею в виду прямое назначение слова. Инакомыслящий. Как подавляющее большинство нормальных советских людей. А вот в юридическом смысле… Да, тогда Стасу повезло – его не наказали. Но зато в восемьдесят четвертом году поизмывались. Ведь если вы осведомлены о его любовницах, то уж наверняка знаете, что полтора года Зерцалов просидел в психушке.

– За что же он попал туда? – спросил капитан, удивляясь своему же вопросу, ибо его интересовало в данный момент