Кое-кто захихикал.

– Тихо! – прикрикнул Таггарт, подняв руку. – Вы должны понимать, что вас ждет теперь самое суровое испытание в жизни. И не смейте это недооценивать! Будьте бдительны и осторожны, Избегайте любых прямых столкновений – лишь бы добраться до Портсмута! Молитесь, чтобы Посейдон не слишком раздувал щеки. И еще: держитесь друг за друга крепко, как будто вас спаяли, не то отправитесь на корм рыбам. И не забывайте: «Аргонавт» не что иное, как склеенное сито.

Таггарт перевел дыхание. Глаза всех были обращены на него, даже впередсмотрящий с фок-мачты смотрел вопреки правилам не в сторону горизонта, а на капитана.

– Добраться на этом корабле домой неимоверно трудно. Поэтому командовать вами будет офицер, который знает вас лучше других: вы будете служить под началом Ричарда Кэтфилда!

Кэтфилд сделал шаг вперед и сдержанно поклонился; его свернутого на бок носа никто не заметил. Матросы в шлюпке удивленно задрали головы, но особого значения происходящему не придали: раз Старик так решил, значит, так и должно быть.

– А теперь, парни, я освобождаю вас от принесенной присяги. Счастливого пути, «аргонавты»!

Шлюпка отчалила. Таггарт повернулся, чтобы уйти, но задержался еще ненадолго, и тут его взгляд упал на стоявшую на релинге астролябию. Удивленный, он поднял ее в воздух:

– Гром и молния! – воскликнул он так громко, что его можно было услышать на всем корабле. – Кто-то ее здесь забыл? Что ж, ему здорово повезло, ведь астролябия попала в мои руки! У меня она не пропадет. Пусть постоит у меня, пока не объявится хозяин.

Под приветственные крики матросов капитан сэр Ипполит Таггарт тяжело зашагал в сторону своей каюты.

Я... это предчувствовал, но... не смел и надеяться. Это наш герб, Коллинкортов, и он принадлежит тебе...

Торговый люд и грузчики на старом причале Портсмута немало удивились, когда утром 10 декабря anno 1576 в гавань вошел сильно потрепанный, едва державшийся на плаву галеон и нашел себе место между шхунами и лихтерами. «Аргонавт» достиг своей цели. Как и предсказывал Таггарт, обратный путь вылился в бесконечную борьбу со стихией. Наряду со встречными течениями и ревущими осенними штормами, трепавшими их, в водах Ла-Манша пришлось заделывать дыры в днище и бортах. Воды судно набрало много. Всю последнюю неделю они только тем и занимались, что всеми известными им средствами старались от нее избавиться. Вот так и вышло, что «Аргонавт» вошел в гавань под ритмичный стук насосов. Вздох облегчения пронесся по всем палубам, когда тяжелые канаты полетели от носовой фигуры и с кормы на пирс и были ловко закреплены на швартовые палы. Вконец измотанные «аргонавты» высыпали на палубу. В их числе был Витус, который во время всего пути не только заботился о раненых, но и наравне с остальными откачивал воду из трюма. Рядом с ним стоял пожилой, длиннолицый, изрядно курносый человек. Звали его Босуэлл Соупс. Он служил камердинером, но ему не повезло: его богатые и влиятельные господа, мистер и миссис Торнстейпл, погибли во время сражения с «Сеньорой», что и побудило беднягу отказаться от путешествия в Новый Свет и вернуться на родину. Соупс хорошо разбирался в старинных дворянских родах. И что еще важнее, он знал, что резиденцией Коллинкортов был Гринвейлский замок – средоточие обширных владений, включавших земли и поместья, приблизительно в пятнадцати милях к северу от Уортинга.

Вчера утром Витус попрощался с командой, и теперь его ничего не удерживало на судне. Ему не терпелось поскорее попасть в Гринвейлский замок, чтобы наконец выяснить, кто он по происхождению.

– Кирургик, – к ним подошел Кэтфилд. До сих пор он следил за швартовкой, которая, несмотря на аварию, прошла как по маслу.

Вообще следовало признать, что Кэтфилд справился со своей задачей безукоризненно. Он постоянно был на ногах, словно не ведая усталости, и почти не позволял себе поспать. Об этом говорили его покрасневшие от бессонницы глаза.

– Что вам угодно?

– Кирургик, после того как мы все завершили, мне хотелось еще раз поблагодарить вас, – Кэтфилд протянул ему свою мозолистую руку.

Витус пожал ее:

– Да, но за что?

Кэтфилд почесал нос, который благодаря усилиям Витуса вновь обрел подобающий вид.

– Сами знаете, за что.

– Ах, вот вы о чем... – Кэтфилд снова намекал, как он признателен за то, что после инцидента с Арлеттой Витус заступился за него перед Таггартом. Это уже порядком надоело...

– Я этого никогда не забуду. Может быть, придет день, когда у меня появится возможность отплатить вам добром за добро.

– В том нет нужды. Кроме того, доброе дело вы уже сделали. Если и не для меня, то по крайней мере для вдовы капитана Эванса. Она потеряла мужа, но благодаря вашим усилиям не потеряла вдобавок и судно. Между прочим, я не завидую вам: ведь это вы должны сообщить ей об утрате.

Кэтфилд вздохнул:

– Вы правы, сэр. Однако это тоже надо сделать.

– Ничего, вы справитесь, – Витусу хотелось поскорее покончить с этим разговором. – Желаю удачи в том, что вам предстоит.

– Благодарю! И всего вам доброго! – Кэтфилд вытянулся и отдал честь.

Соупс тоже попрощался.

– А вот и мы! – появился Магистр, а следом за ним – Энано. Оба были нагружены общим скарбом. – Вот твои посох и короб, Витус. Что до нас, мы готовы!

Несколько мгновений спустя Витус впервые ступил на английскую землю, все тяготы пути были забыты.

Карета, в которой они ехали вдоль побережья на восток, была старой, с жесткими сиденьями и без рессор. На каждой кочке их трясло. Погода стояла холодная, свежий декабрьский ветер со свистом врывался в открытые окна и пронизывал их насквозь. На козлах сидел кучер, назвавшийся Хэнком Суэйзи.

Суэйзи был костлявым человеком лет сорока с небольшим и отличался неприятной привычкой постоянно шмыгать носом. А в остальном он казался вполне сносным и очень заботился о своих лошадях. Да к тому же, что немаловажно, за дорогу он взял с друзей меньше, чем спрашивали конкуренты.

– Много бы я дал, чтобы проделать этот путь в лодке по спокойному морю! – воскликнул Магистр, когда карету подбросило на кочке.

– Уи, уи, здорово трясет на этой развалине! – простонал Коротышка.

– Полюбовались бы лучше окрестными видами, – Витус выглянул в окно.

И действительно, места здесь были просто идиллические, словно природа извинялась за неровности дороги. Утренний иней словно припудрил окрестные луга, поля и лес. Они проезжали мимо маленьких сонных деревень, где совсем не было видно народа: жатва уже закончилась.

– С тех пор как пропали мои бериллы, оглядывать окрестности мне не любопытно, – пожаловался Магистр и заморгал.