посуду и очень медленно двинулись по почти отвесной дороге вверх. Было очень жарко – градусов под 30. Над дорогой свисали кусты переспевшей ежевики, осыпавшейся прямо нам под ноги. Мы периодически залезали наверх и ели ее. Гроздья ежевики по своим размерам напоминали кисти крупного винограда. На хребет Чокелька мы вышли к пяти часам дня и принялись искать место для ночлега. Ветер все усиливался, и мы нашли место, закрытое с трех сторон деревьями, поросшее кустами черники и брусники. На ужин – грибы с картошкой. Грибы собрали здесь же на хребте, причем от килограммового боровика, без единой червоточинки пришлось отказаться – взяли только самые молоденькие белые. У костерка после ужина посидеть со вкусом не удалось, так как порывы ветра разносили снопы искр в радиусе 20 метров. Спали плохо. Снаружи бушевал ураган, деревья гнулись и жалобно скрипели, тент над палаткой хлопал пушечными выстрелами, затем мощный порыв ветра выдернул колышки с наветренной стороны палатки. На улицу выходить как-то не тянуло, и мы продолжали лежать в полуразрушенной палатке до утра, боясь, чтобы нас не привалило каким-то деревом. В общем, ночевка на хребте Чокелька мне запомнится надолго.

Утром мы полюбовались небом, которое было затянуто тучами, концентрическими кругами окружавшими пронзительно синее круглое пятно чистого неба – что-то вроде "глаза урагана". На завтрак – томатный супчик (самый вкусный из всех супов Nestle), кофе с коньяком, шоколадом и печеньем. В этот раз мы решили уже точно перейти на родной для меня хребет Травиен по перешейку без существенной потери высоты. Вроде все шло нормально, карта идеально совпадала с местностью, вниз с хребта шла магистральная дорога, но на перешеек мы опять не попали. Спустились до самого дна долины и затем поднялись вверх. После этого случая я пришел к выводу, что карта, компас, астролябия и все остальные навигационные причиндалы стоят (как говаривал один из моих многочисленных руководителей академик Сруль Мойшевич Гершензон) три копейки. Надо просто знать местность. Внизу мы шли по очень живописной (в прошлом) долине реки Бисков-Большой. Речка протекает в полукруглом каменистом ложе с многочисленными порогами и водопадами в туннеле из скал и деревьев, так что неба практически не видно. Сейчас эта долина была настолько изгажена тракторами, что я испытал облегчение, когда, наконец, выбрался наверх. Лесорубы предложили подвезти нас на хребет попутным трактором, но нам не хотелось ждать, и мы поднялись по отвратительной дороге пешком. Вообще в этом походе я окончательно понял, что на природу, в Карпаты меня влечет не столько перспектива походить по горам, сколько возможность отдохнуть от людей. Поэтому встреча в горах с человеком и, особенно, со следами его деятельности у меня вызывала болезненную реакцию, несмотря на то, что в тех местах я плохих людей не встречал.

Перед последним подъемом на хребет нашли поляну с ежевикой и основательно поели.

Наконец, начинались знакомые места – долина рек Лопушна, Шпачкив и Звараш. Надо сказать, что с той поры, когда мы поднимались на хребет с Олегом Бардаченко (не говоря уж о Толе Коломийце и Сереже Золотухине), он изменился неузнаваемо. В худшую, естественно, сторону. Лесорубы, смерч 1993 года "потрудились" основательно – практически полностью "лысый" водораздел лишь изредка оживляли небольшие кучки деревьев.

Привал устроили недалеко от горы Садниста (1143 м) и к 4 часам подошли к подножию горы Кинашка, где мы с Вергелесом и Ларисой каждый год собираем ягоды. Воды было мало, и я предложил спуститься по дороге (в направлении нашего летнего лагеря) к ручью, но Юра знал родник возле какой-то фермы, и мы бодро полезли вверх к скалам. За нами, буквально наступая на пятки, полз густой туман. Возле скал пофотографировались и начали устраивать лагерь на уютной площадке среди скал, на краю глубокого обрыва. Юра побежал искать воду, а я занялся дровами и костром. Прошел час. Туман плотно окутал скалы – на расстоянии 4–5 метров уже ничего не было видно, к тому же быстро темнело. Над костром уже весело булькал котелок с остатками продукции Нестле, а Юры все не было. Мне в голову начали приходить нехорошие мысли, и самой неприятной из них была мысль о необходимости идти куда-то на поиски в сырую темноту со слабым фонариком. Из тумана чудились чьи-то слабые голоса и другие тревожные звуки. Наконец за скалой послышалось движение и появился взволнованный Юра, без воды и рассказал, что пережил большое потрясение. Поднявшись чуть выше скал, он немедленно утратил ориентацию в тумане и начал блуждать по какому-то лесу. В какой стороне скалы (про ферму он и думать забыл) – у него было самое приблизительное представление. Только через полтора часа напряженных поисков он случайно наткнулся на скалу, которая его сориентировала в нужном направлении.

После ужина мы посидели возле костра с кофе и коньяком и полезли в палатку под усиливающимся дождиком. Дождь шел всю ночь, и я очень хорошо спал под мерный шум капель, но утром нас ожидал сюрприз: дождик легко и непринужденно перешел в снег. Я с некоторым сомнением оглядел свои летние кроссовочки, подумал и обернул ноги полиэтиленовыми кульками. Юра был в резиновых сапогах. О костре речи быть не могло, и завтрак (две порции жареной картошки плюс кофе Юрику в постель) был быстро и успешно приготовлен на сковородке. За Вергелеса был провозглашен тост (по случаю непогоды мы с утра, как советовал в своих выступлениях Жванецкий, "по слегка" приняли). В процессе свертывания лагеря мой рюкзак упал с обрыва. В обычном состоянии я, наверное, не рискнул бы спуститься по этому склону, но тут, переживая за видеокамеру (мысленно я ее уже похоронил) и грибы, я ринулся вниз и настиг рюкзак, успевший сделать только два оборота. Камера оказалась целой, и даже грибы пострадали не очень сильно.

Вся поверхность склона выше скал была покрыта слоем снега, толщиной около 5 см. Ближе к обеду снег растаял, но ледяной дождь шел весь день, без перерыва. Юра натянул на себя полиэтиленовый мешок с прорезью для физиономии, который он называл презервативом, а я более народным словом. Я тоже пытался надеть сверху полиэтилен, но его постоянно сдувало ветром, и я закрепил его только на рюкзак, а сам был одет в нейлоновую ветровку. В селе Товарниця немного передохнули под навесом, порадовавшись за собаку, остроумный хозяин которой построил постамент для будки на высоте 2 метра. Обедали мы уже возле "перетятых камней" – одной из популярнейших достопримечательностей Буковинских Карпат, наряду с многочисленными скалами и пещерами Довбуша. В принципе мы