ее братьев на воспитание, — прямо сказала мне мама. — Нас одобрили. — Схватив конверт со стойки, она протянула его мне. — Это пришло только сегодня утром.

— Такт, детка, — простонал папа, уронив голову на руки. — В щекотливых ситуациях тебе нужно проявлять немного больше такта.

— Ты хочешь взять Шэннон на воспитание? — Спросил я, откровенно ошеломленный.

— Да, — ответила мама, не сбившись с ритма. — И Олли, Шон, Тадгх и Джоуи.

— Чт.. — Я покачал головой, пытаясь понять это. — Когда ты это спланировала?

— Март, — ответила мама.

— Нет, — уговаривал папа. — Мы обсуждали это в марте.

— Мы подали заявление в марте, — поправила мама. — На следующий день после того, как я обнаружила Шэннон и Джоуи в нашем доме.

— И ты мне не сказала? — Спросил я. — Почему ты мне не сказала?

— Мы не хотели обнадеживать тебя. Это долгий процесс, и мы не были уверены, что нас утвердят, учитывая наш жизненный этап и нашу карьеру, — объяснил папа.

— Вам сорок шесть и сорок девять, — выпалил я в ответ. — Вы едва перевалили за бугор.

— Мы также не хотели, чтобы ты говорил Шэннон, — добавил папа.

— Почему мне не рассказать Шэннон? — Спросил я, уставившись на него.

— Потому что это деликатный вопрос, — ответил папа. — Есть процесс, которому мы должны следовать, сынок. Мы не можем просто ворваться в их дом и забрать их.. — Он сделал паузу и задумчиво посмотрел на меня. — Ну, мы не можем, — подтвердил он, указывая на себя и маму.

Покраснев, я пожал плечами. — Я ни о чем не жалею.

— И тебе не следовало этого делать, любимый, — согласилась мама, потянувшись через стойку, чтобы похлопать меня по руке. — Я бы на твоем месте поступила точно так же.

— Господи, Эдель, — пробормотал папа. — По крайней мере, дай мне шанс наставить парня на путь истинный.

— Ну, я бы так и сделала, — фыркнула она. — Это так просто, любимый.

Покачав головой, папа снова обратил свое внимание на меня. — У нас все в порядке, сынок, — сказал он. — Но мы ничего не предпримем, пока ты не будешь на сто процентов согласен с этим.

— Когда ты скажешь действовать? — Я настороженно посмотрел на него. — Что ты планируешь?

— В этом доме произошел серьезный случай халатности, — ответил папа. — Это вопиющее жестокое обращение с детьми, и твоя мать не желает закрывать на это глаза — и я тоже. Так что, если мне придется вести грязную игру, чтобы доказать это и вытащить этих детей из этой среды, то это именно то, что я сделаю.

— Дерьмо, — пробормотал я. — Ты серьезно.

— Смертельно, — согласилась мама. — Они жертвы травмы. Этим детям нужна семья. Им нужны здоровые опекуны и стабильное окружение, где их потребности удовлетворяются без страха негативной реакции или эмоционального насилия. Им нужно дать возможность просто быть детьми. Их мать не может сделать это за них, и система не может обещать держать их всех вместе, но мы можем.

— Но, как я уже сказал, это тоже твое решение, — вмешался папа. — Мы ничего не будем делать без твоего благословения.

— Тебе не нужно мое благословение, — выдавил я хриплым от эмоций голосом. — Я хочу ее — и я не говорю о сексе или о какой-то подростковой ерунде, о которой ты думаешь, ма, — поспешил добавить я. — Я хочу ее. Мне нужно, чтобы она была в безопасности.

Мама печально вздохнула. — Я знаю, Джонни, любимый…

— Нет, ты не понимаешь, — сказал я хрипло. — Я люблю эту девушку. Как будто я действительно чертовски люблю ее, и я не могу смириться с осознанием того, что она сейчас в этом доме. Я теряю сон, беспокоясь о ней. — Прерывисто вздохнув, я сказал: — Сегодня мне звонил Деннехи. Они приедут ко мне в эту субботу. Скорее всего, к концу недели я буду знать, в деле я или нет…

— Что? — Мама выпалила, широко раскрыв глаза. — О боже мой.

— Это фантастические новости, Джонни. — Папа просиял. Я так горжусь тобой…

— Нет, это не так. Это не фантастические новости, папа. Это ужасно, — выдавил я, расстроенный. — В течение месяцев я до смерти беспокоился о том, как я должен оставить ее, если мне позвонят, — хрипло признался я. — И теперь, когда это не за горами, меньше чем через месяц, я знаю, что не могу этого сделать.

Папа нахмурился. — О чем ты говоришь, Джонни?

— Я говорю, что не могу оставить ее в этом доме, папа. Не с этой женщиной, и не с тем, что он что-то вынюхивает. Я не могу уйти на целый месяц, не зная, в безопасности она или нет, поэтому, если есть шанс, что я смогу вытащить ее из этого места, я им воспользуюсь. — Я посмотрел на своих родителей. — Спасите ее. — Глубоко сглотнув, я добавил: — Спаси их всех.

Глаза мамы вспыхнули жаром, когда она сказала: — Мы сделаем это, любимый.

— Я не могу не рассказать об этом Шэннон, — предупредил я родителей. — У нас нет секретов друг от друга.

— Мы и не ожидаем, что ты будешь что-то скрывать от Шэннон, сынок, — ответил папа. — Мы оба знаем, что ты безнадежный лжец.

— Кот вылезет из мешка через час, — согласилась мама, улыбаясь моему отцу.

Я уставился на них. — Я не настолько плох.

Они оба ухмыльнулись мне в ответ.

— Я не такой, — защищалась я. — Я прекрасно умею лгать.

— Плохо, — задумчиво произнесла мама.

— Ты — открытая книга, Джонни, — со смешком согласился папа. — И это хороший способ быть собой.

— Нет, нет, нет, я много раз пускал вам пыль в глаза своей приводящей мышцей, — возразил я. — И моим врачам, тренерам и половине Академии. — Мамины глаза сузились, и я понял, что прострелил себе ногу. — Да, это был плохой пример, — смущенно пробормотал я. Ты чертов идиот. — Забудь, что я что-то сказал.

— Единственный, кому ты лгал в той ситуации, был ты сам, сынок, — парировал папа. — И единственный, кому ты причинил боль этой ложью, тоже был ты сам.

Плечи поникли, я кивнул, признавая поражение. — Да, я знаю.

— Я хотела пригласить Шэннон на ужин этим вечером, чтобы мы могли поговорить с ней, — сказала мама, к счастью, уводя разговор в сторону от моих не самых лучших намерений. — Мы хотели спросить ее, как бы она отнеслась к возможности переехать жить к нам.

Я не знал о Шэннон, но я знал, что чувствовал сам: гребаный экстаз.

— Но это будет медленный процесс, — сказал папа, который всегда был голосом разума в нашем доме. — Не теряйте самообладания, ребята. Это не произойдет в одночасье, и они, возможно, не захотят быть с нами. Нам придется преодолеть множество юридических